Том 4

— Не стоит благодарности, Джон, — величественно ответил коммерсант. — Наша фирма всегда рада позаботиться об интересах своих служащих, когда представляется соответствующая возможность. Чековая книжка у вас с собой? Напишите чек на тысячу четыреста фунтов. Но не больше, Джон, не больше — к сожалению, одолжить вас на большую сумму я не могу.

Старший клерк выписал чек и поставил свою подпись — такую же старомодную и робкую, как он сам, — получил официальную расписку и был отослан назад в контору. Там он весьма развлек остальных клерков, восторженно описывая великодушие и щедрость их хозяина. А Джон Гердлстон достал из ящика несколько листов голубой бумаги, и его гусиное перо забегало по ним, брызгая и скрипя.

«Сэр, — писал он управляющему банком, — прилагаю тысячу четыреста фунтов — всю свободную наличность, имеющуюся в настоящее время в конторе. В ближайшее время я собираюсь внести на свой счет значительную сумму. А пока, надеюсь, Вы будете и впредь оплачивать представляемые чеки.

Искренне Ваш Джон Гердлстон».

В страховое агентство Ллойда он адресовал следующее:

«Сэр, прилагаю к письму чек на двести сорок один фунт семь шиллингов шесть пенсов, то есть очередной взнос за «Леопарда», «Черного орла» и «Деву Афин». Прошу извинить задержку, но среди важных дел подобные мелочи порой ускользают из памяти».

Запечатав и отправив эти два послания, старший Гердлстон почувствовал некоторое облегчение и снова предался невинному развлечению, изыскивая наилучший способ для устройства корнера на алмазах.

Глава XIII СВЕТ И ТЕНЬ

Дом Джона Гердлстона на Эклстон-сквер представлял собой обширный и солидный особняк, расположенный в районе, который катившаяся на запад волна моды оставила позади. Однако особняк этот все еще был как бы огражден щитом величайшей респектабельности. Массивный суровый фасад здания никак не позволял предугадать скрытую внутри роскошь. Несмотря на свою аскетическую внешность, старый коммерсант в глубине души был сибаритом и умел ценить земные удовольствия. Огромные апартаменты были обставлены с восточной, почти варварской пышностью, и великолепная мебель соседствовала там со шкурами из Габона, резной слоновой костью из Старого Калабара и с тысячей других ценных редкостей, которые были подарены главе фирмы его агентами в Африке.

Гердлстон сдержал слово, данное умирающему другу. Он забрал Кэт Харстон из опустевшего дома в Фулеме и поселил ее у себя. Она могла свободно бродить по всем комнатам этого дворца от чердаков до погребов и заниматься там чем угодно. В ее распоряжении был также квадратный сад с зачахшими в дымном воздухе деревьями и блеклым газоном, — она могла гулять там, работать или читать. У нее не было никаких обязанностей. За домом надзирала суровая экономка, которая, если бы не ее платье, была бы вылитым Гердлстоном, и сама решала все хозяйственные дела. Таким образом, Кэт оставалось только существовать и быть счастливой.

Однако второе было не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Атмосфера этого дома была противопоказана счастью. Изо дня в день Кэт видела только сурового, сдержанного коммерсанта и его развязного, а иногда и просто грубого сына. Вначале, пока еще не притупилось ее горе, она особенно болезненно ощущала перемену в своей жизни, сравнивая новую обстановку со счастливым фулемским домом. Однако, когда боль утихла, она постепенно свыклась с тем, что ее окружало. Оба Гердлстона не очень ей докучали. Коммерсант был так поглощен делами, что у него не оставалось времени интересоваться ее занятиями, а Эзру, имевшего обыкновение возвращаться домой за полночь, Кэт видела обычно лишь за завтраком, но и тогда она только молча и не без некоторой робости слушала его уснащенные жаргонными словами рассказы и циничные замечания в адрес хороших знакомых.

Гердлстон отнюдь не обрадовался, когда после возвращения Димсдейлов из Эдинбурга узнал, что его подопечная проводила там все время в обществе своего молодого кузена. Он встретил ее очень холодно и надолго запретил ей посещать Филлимор-Гарденс. Кроме того, он воспользовался случаем, чтобы поговорить с ней о Томе, и заверил ее, что этот молодой человек находится на краю духовной гибели.

— Он отличается чрезвычайно низменными вкусами, — заключил старик, — и я прошу вас избегать его общества.

Узнав, что младший Димсдейл вернулся в Лондон, Гердлстон из предосторожности даже приставил к Кэт доверенного лакея, который должен был сопровождать ее, когда она выходила из дому, и бдительно оберегать.