Том 4

Вернувшись к себе в гостиницу, он медленно и внимательно прочел все, что касалось нового открытия. По-видимому, то, что он узнал, ему очень понравилось: читая, он посмеивался. Полностью удовлетворив свое любопытство, Эзра аккуратно сложил газету, спрятал ее во внутренний карман сюртука, а затем приказал оседлать себе лошадь и отправился в старательские поселки, чтобы известить их о случившемся.

Две причины заставили Эзру скакать в этот октябрьский вечер по африканской степи. Во-первых, он хотел сам увидеть, какое впечатление произведет эта новость на старателей, а во-вторых, подобно всем злым натурам, Эзра испытывал удовольствие, когда мог сообщить другим что-нибудь неприятное. В поселках, несомненно, уже узнали роковую новость, но без подробностей. А младшему Гердлстону лучше, чем кому-либо другому, было известно, что это сообщение из Европы должно принести разорение и гибель множеству владельцев небольших участков, что оно разобьет тысячи надежд и обречет на горе и нищету людей, среди которых он провел последние два месяца. И все-таки его сердце билось столь же радостно, как сердце его отца в описанный выше день на лондонской бирже, и, пришпоривая коня, он мчался вперед сквозь сумрак, готовый вопить от восторга.

Дорога от Кимберли до Ларкинс-Флэт была очень скверной, но светила полная луна, и молодой коммерсант легко находил путь. Когда он достиг гребня невысокого холма, по которому вилась дорога, внизу перед ним засверкали огни поселка. Было десять часов, когда он въехал на главную улицу, и ему сразу стало ясно, что он не ошибся и новость опередила его. Перед трактиром «Грикваленд» собралась большая толпа старателей, возбужденно между собой переговаривавшихся.

Свет факелов озарял атлетические фигуры, пестрые рубахи и встревоженные бородатые лица. По-видимому, тут собрался весь поселок, чтобы обсудить положение, и озабоченные взгляды и приглушенные голоса свидетельствовали, что оно представляется старателям очень серьезным.

Едва молодой человек спрыгнул с лошади, как его окружили и забросали вопросами.

— Вы ведь прямо из Кимберли? Это все правда, мистер Гердлстон? Скажите нам правду!

— Дело скверно, друзья, — ответил Эзра, обводя взглядом круг хмурых лиц. — Я прочел все, что сообщает кейптаунский «Аргус». В России отыскали богатейшие поля. И, по-видимому, ошибки тут быть не может.

— Как, по-вашему, цены и правда упадут, как там написано?

— Боюсь, что да. У меня у самого немало камней, и я с радостью сбыл бы их за любую цену. Можно опасаться, что работать на своих участках вы теперь будете только в убыток.

— И цена участков тоже упадет?

— Разумеется.

— Э-эй, погодите-ка, мистер! — крикнул тощий чумазый человечек, проталкиваясь вперед и хватая Эзру за рукав, чтобы привлечь к себе его внимание. — Да вы, никак, сказали, что цена участков упадет? Что-то вы путаете, верно? Ведь всякому ясно, что Россия — это одно, а мы тут — совсем другое. Правильно, ребята? — Он посмотрел вокруг умоляющим взглядом, ожидая подтверждения, и нервно усмехнулся.

— Попробуйте продайте, — холодно ответил Эзра. — Если вы вернете хоть треть того, что отдали за свой участок, считайте, что вам повезло. Да неужели вы думали, что добываете алмазы для местного потребления? Их ведь экспортируют в Европу, а если Европа будет получать все, что ей нужно, из России, то кому вы станете продавать свои камни?

— Это верно! — воскликнуло несколько голосов.

— Я бы вам посоветовал, — продолжал Эзра, — продать все, что у вас есть, за любую самую убыточную цену, не то потом вы и вообще ничего не получите.

— Нет, послушайте только! — воскликнул коротышка, вскидывая руки. — Меня прозвали Джим Неудачник, и так неудачником я, видно, и помру. Да вы послушайте, хозяин! Мы с Сэмми Уокером вложили в этот проклятый участок все свои деньги до последнего гроша — все, что заработали за девять лет тяжкого труда, а вы тут приезжаете и говорите, что все это пропало зря.

— Ну, другим-то придется не слаще, чем тебе, — сказал кто-то в толпе.

— Да, если так, нам всем будет плохо, — отозвался второй.

— Надоело мне все это, — пробормотал Джим, проводя по глазам грязной рукой, оставившей темный след поперек его лица. — И ведь не в первый раз со мной так получается и не во второй! Такое уж мое невезение. Брошу карты — и все тут!