Том 4. Черный карлик. Пуритане

   —      Так или иначе, — сказал Эрнсклиф, — я завтра утром приеду сюда верхом и посмотрю, что сталось с этим несчастным.

   —      При дневном свете? — спросил иомен. — Тогда, с благословения божьего, я поеду с вами. Но поглядите-ка: мы сейчас на две мили ближе к Хейфуту, чем к вашему дому. Не лучше ли будет, если вы заночуете у нас, а я пошлю мальчишку на пони, чтобы известить ваших, где вы, хотя, надо думать, никто вас в замке не ждет, кроме слуг и кошки.

   —      Пусть будет по-вашему, дружище Хобби, — откликнулся молодой охотник, — но мне бы не хотелось, чтобы из-за моего отсутствия беспокоились слуги и кошечка осталась без ужина, так что я буду вам премного обязан, если вы пошлете мальчика в замок.

   —      Вот это приятные слова! Значит, вы заночуете у нас в Хейфуте? То-то все наши обрадуются, увидев вас!

   Приняв это решение, они бодро двинулись вперед, и вскоре, взойдя на вершину крутого холма, Хобби Элиот воскликнул:

   —      Вот, гляньте, Эрнсклиф. Когда я дохожу до этого местечка, у меня всегда душа радуется. Видите огонек вон там, внизу? Это — окно горницы, где наша бабка, умная старуха, сидит за своей прялкой. А видите огонек, что мелькает то в одном окошке, то в другом? Это моя двоюродная сестрица Грейс Армстронг; она вдвое умнее моих сестер — они сами так говорят, потому что душа-то у них добрая, добрее их в наших краях никого не сыскать. И бабка тоже говорит, что у нее золотые руки, да и в городе Грейс со всеми делами лучше других управляется: бабка-то сама теперь не выезжает. Ну, а братья мои — один уехал служить у лорда-камергера, другой на Мосс-фадрейге: это ферма, которую мы арендуем. За стадами он может присмотреть не хуже моего.

   —      Вы должны быть счастливы, дружище, что у вас столько полезной родни.

   —      А то нет! Грейс я очень даже благодарен и никогда от этого не отпираюсь. Но скажите мне, Эрнсклиф, вы же учились во всяких колледжах в Эдинбурге, набрались знаний там, где им знают цену. Так вот, скажите... Правда, меня лично это не касается, но на зимней ярмарке я слышал, как прелат из церкви святого Иоанна и наш священник спорили, и оба говорили уж больно красиво. Прелат — он, значит, говорит, что жениться на двоюродной сестре греховно и противозаконно; но вот когда он ссылался на писание, так это у него получалось куда хуже, чем у нашего священника, а наш-то священник считается лучшим богословом и проповедником отсюда и до самого Эдинбурга. Так, наверно, прав-то все-таки он, как вы думаете?

   —      Конечно же, у нас, христиан-протестантов, брак считается свободным от всяких ограничений, кроме тех, которые установил господь бог по закону Левита. Таким образом, Хобби, у вас и мисс Армстронг нет и быть не может никаких препятствий — ни юридических, ни религиозных.

   —      Полно вам шутить, Эрнсклиф, — ответил его спутник. — Небось сами-то вы сердитесь, ежели шутка заденет вас не с того боку. Да и спрашивал я вовсе не про Грейс. Вы же сами знаете, что она мне не кровная двоюродная сестра, а дочь жены моего дяди от ее первого мужа, то есть никакая не родня, а только вроде как свояченица... Ну, вот мы и дошли до Шийлинг-хилла; пора пальнуть из ружья и дать знать, что я иду; я всегда так делаю, а когда возвращаюсь с добычей, то даю два выстрела: один — за себя, другой — за оленя.

   Хобби выстрелил в воздух, и повсюду в окнах дома и даже перед домом замелькали огни; указав Эрнсклифу на огонек, как бы скользивший по двору к одной из построек, Хобби сказал:

   —      Это сама Грейс. Она не станет встречать меня у дверей, уж я-то ее знаю; зато она обязательно проверит, готова ли еда для моих бедных псов, чтоб они ненароком не остались голодными.

   —      «Любишь меня — люби мою собаку», — ответил Эрнсклиф, — Да, Хобби, вы настоящий счастливчик!

   Это восклицание сопровождалось звуком, весьма похожим на вздох, что не ускользнуло от слуха Хобби.

   —      Полно вам! Может, кое-кто посчастливее меня. Разве я не видел, как на бегах в Карлайле мисс Изабелла Вир все глядела вслед одному человеку, когда он прошел мимо нее? Кто знает, что может случиться на этом свете.

   Эрнсклиф что-то пробормотал в ответ, но трудно было разобрать, то ли он одобрил предположения Хобби, то ли осудил их, тем более что сам Эрнсклиф, видимо, предпочитал, чтобы истинный смысл его ответа пребывал во мраке неизвестности. Охотники ступили на широкую коровью тропу, которая, спускаясь наискось по крутому откосу, привела их к покрытому соломенной крышей, но в остальном вполне благоустроенному фермерскому дому, который служил жилищем Хобби Элиоту и его семье.

   В дверях виднелось множество веселых лиц, и если бы не присутствие чужого человека, на Хобби тут же посыпался бы град насмешек по поводу его возвращения с пустыми руками. Три юные красотки растерянно замешкались на крыльце, причем каждая пыталась препоручить другой честь проводить гостя в дом, чтоб самой выиграть время и предстать перед ним не в дезабилье, в котором можно встречать только родного брата, а в более пристойном виде.