Том 4. Чистое Сердце. Флибустьеры

— Я весь превращаюсь в слух, так как для меня это не менее увлекательно, чем сказки из «Тысячи и одной ночи».

— Гм! — проговорил асиендадо, тряхнув головой. — Между прочим, вас это касается ближе, чем, быть может, вы предполагаете.

— Неужели?

— А вот сейчас увидите.

Донья Анита глядела на отца умоляющим взглядом, она не знала, что ей делать. Увидев, что отец хочет обо всем рассказать графу, она почувствовала, что будет не в силах сдержаться, поэтому в нерешительности, слегка пошатываясь, поднялась с места.

— Сеньоры кабальеро, — проговорила она слабым голосом, — мне нездоровится. Простите меня, но я вынуждена вас оставить.

— Действительно, донья Анита, — воскликнул граф, бросаясь к ней и подавая руку, чтобы поддержать. — Позвольте мне проводить вас до вашего будуара.

— Благодарю вас, граф, но я в силах сама дойти. Искренне благодарю вас за любезность, но позвольте мне самой…

— Как вам будет угодно, сеньорита, — промолвил граф, в душе задетый этим отказом.

Дон Сильва подумал было заставить ее остаться, но бедная девушка бросила на него такой полный мольбы взгляд, что он почувствовал себя не в силах подвергать ее дальнейшей пытке.

— Ну, ступай, ступай, — проговорил он.

Донья Анита поспешила воспользоваться этим позволением. Она бросилась вон из комнаты и прибежала в свою спальню, где упала в кресло и залилась слезами.

— Что это с доньей Анитой? — с участием спросил граф, когда она вышла.

— А-а, разные мигрени, нервы, и не знаю что еще там, — отвечал асиендадо, пожимая плечами. — Все молодые девушки таковы. Через десять минут все, глядишь, и пройдет.

— Ну, и дай Бог! А то, признаюсь, меня это беспокоит.

— Ну, теперь мы одни, может, вы не хотите, чтобы я объяснил загадку, которая, по-видимому, заинтересовала вас.

— Напротив, объясните, объясните! Со своей стороны, и у меня много важных и интересных новостей.

Глава III ДВА СТАРЫХ ЗНАКОМЫХ ЧИТАТЕЛЯ

Приблизительно в пяти милях от города Гуаймаса находится деревушка, или пуэбло, Сан-Хосе-де-Гуаймас, известная вообще под именем Ранчо [50].

Это жалкое поселение занимает незначительную площадь, крест-накрест пересекаемую двумя улицами, на которых расположены кое-как слепленные мазанки индейцев племени яки, большое число которых ежегодно отправляется в Гуаймас и нанимается на службу привратниками, плотниками, комиссионерами и так далее, а также заполняет ряды тех искателей приключений без всякого ремесла и профессии, которыми со времени открытия золотых россыпей в Калифорнии кишат берега Тихого океана.

Дорога из Гуаймаса в Сан-Хосе идет по бесплодной песчаной равнине, на которой растут только искалеченные кактусы, представляющиеся ночью одетыми в белое призраками, так как ветви их обильно покрыты пылью.

В тот день, когда начинается наш рассказ, к вечеру, по этой дороге ехал всадник, закутанный до самых глаз в сарапе. Размеренным галопом приближался он к Ранчо.

Небо темно-синего цвета было усеяно звездами; луна, поднявшаяся из-за горизонта, освещала молчаливую равнину и отбрасывала на голую землю длинные тени от фантастических кактусов.

Всадник, стремясь поскорее достичь цели своей поездки и окончить путь, далеко не безопасный в такой поздний час, непрерывно погонял своего коня и голосом, и шпорами. Последний, впрочем, почти не нуждался в таких побуждениях, так как скакал весьма добросовестно.

Всадник уже миновал бесплодную равнину и въезжал в густую заросль перуанских акаций, окружавшую Ранчо, как вдруг его лошадь шарахнулась в сторону, попятилась назад и стала бить всеми четырьмя ногами, заложив уши назад и испуская дикое храпение.

Сухой звук взводимых курков показал, что всадник был предусмотрительно вооружен пистолетами. Приготовив оружие, он стал пристально вглядываться вперед.

— Не бойтесь ничего, кабальеро, только, если это возможно, возьмите немного вправо, — раздался из темноты спокойный, располагающий к доверию голос.

Незнакомец вгляделся и увидел почти под ногами своего коня человека, который стоял на коленях и держал в руках голову лошади, лежащей поперек дороги.

— Что вы здесь делаете, черт возьми? — спросил его незнакомец.

— Вы видите, я прощаюсь с моим бедным товарищем, — отвечал с глубокой скорбью в голосе стоявший на коленях, — нужно долго прожить в пустыне, чтобы понять, что значит такой друг, как это бедное животное.

— Это правда, — заметил всадник, соскочив на землю. — Он уже издох? — прибавил он.

— Нет, еще нет, но, к сожалению, он уже потерян для меня.

И владелец издыхавшего коня вздохнул.

Первый незнакомец нагнулся к лошади, трясущейся от нервной дрожи, открыл ей глаза и внимательно посмотрел в них.

— С вашей лошадью чемер [51], — сказал он решительно через минуту, — дайте, я попытаюсь ее вылечить.

— О, вы думаете, ее можно спасти?

— Надеюсь, — лаконично ответил первый незнакомец.

— Боже мой! Если вы сделаете это, то я до конца дней своих буду вам обязан. Бедный Негро был верным другом во всех моих скитаниях.