Том 4. История западноевропейской литературы

Незадолго до смерти Верхарн стал выпрямляться, а если б дожил до Версальского мира, я не сомневаюсь ни на минуту, он признал бы заблуждением свой патриотизм и вернулся бы на прежний путь. Он погиб — был раздавлен поездом — сравнительно немолодой, но в расцвете сил. Случилось это совершенно внезапно, и все решительно, как его друзья, так и его враги, были потрясены его смертью, и те, которые ожидали от него дальнейшего патриотизма и думали на этом выиграть, и мы, ожидавшие, что наш великий поэт выпрямится и вернется к нам. Все были потрясены, потому что нет сомнения, что Эмиль Верхарн был самым стойким, самым мужественным, самым ширококультурным поэтом того времени. И сейчас его влияние огромно. Например, лучшая часть Брюсова, то, что в Брюсове для нас ценно, идет прямо от Верхарна, в то время как многое из того, что в Брюсове не ценно и не нужно нам, идет от французских символистов. Маяковский утверждает, что он никогда не читал Верхарна²⁰, может быть, такие вещи передаются по воздуху, порождаются сходными социальными причинами, но нельзя отрицать того, что лучшее в Маяковском, его социальные мотивы, его протестующие мотивы и очень многое в самом полнозвучном ритме и конструкции его стихов похоже на Верхарна. На пролетарскую поэзию он оказал огромное влияние. Русские поэты много потратили сил, чтобы хорошо перевести Верхарна. Я очень рекомендую читать его. Верхарн — не совсем пролетарский, он стоит на границе, но это самый близкий к нам из великих поэтов Запада.

Буржуазия начала выходить из тисков символизма, вступая в период империализма.

Кто жил тогда в Европе (а я жил в то время там), мог с удивлением наблюдать, как быстро преображались в кряжистых спортсменов вялые некогда интеллигенты и молодые буржуа. Странные костюмы стиля модерн стали забываться. Всеобщее увлечение автомобильными гонками, потом авиацией, на первом плане развитие мускулов, проповедь девственности для молодежи, чтобы как можно больше сохранить в себе сил. Буржуазия требует: будь силен, крепко стой на ногах, будь безжалостен! Почему? В бой она готовится, — приближаются последние счеты с пролетариатом. И в одном из своих романов Бурже выставил такой лозунг: «Все должно быть ясно… Мы знаем пролетариат, с которым мы будем воевать. Долой всякое либеральничанье в рабочей политике. Нет, подними забрало и говори: иду на тебя, потому что ты идешь на меня! Смелей! С нашей стороны пусть выдвинутся не либералишки, не утонченные мистики, а те, которые, когда понадобится, могут палить из пулеметов с крыш своего дома. Это вот настоящие люди завтрашнего дня»²¹.

Тогда еще не для всех было ясно, что готовится мировая война, но было ясно, что готовится война между буржуазией и пролетариатом и что если буржуазия будет дальше поддаваться расслабляющим влияниям, то пропадет. Буржуазия потребовала барабанного боя вместо музыки, потребовала, чтобы ей впрыскивали освежающий эликсир, потребовала себе физкультуры. Вместе с тем она прониклась невероятным уважением к машине, в особенности к машине смертоубийственной, потому что на нее стала надеяться для защиты своих позиций.

В Англии в то время появилась своя колониальная поэзия, представителем которой был Р. Киплинг — человек большого таланта, проживший долгое время в Индии в качестве английского агента. Он прокламировал счастье быть колонизатором. Колонизатор силен, он сверхчеловек, он целые народы заставляет себе служить, он не боится ни тигров, ни слонов, для него море по колено, это — настоящий мужчина! Киплинг намекал, что колониальный офицер есть основа новой организации человечества, ибо придется отсталые расы запрягать в качестве пушечного мяса для борьбы за преобладание на земном шаре.