Том 4. Книга 2. Дневниковая проза

Теперь вопрос: кому blinde Mathilde столько писала? Ответивший на вопрос напишет роман.

* * *

Как я любила — с тоской любила! до безумия любила! — Шварцвальд. Золотистые долины, гулкие, грозно-уютные леса — не говорю уже о деревне, с надписями, на харчевенных щитах: «Zum Adler», «Zum L"owen» [100](Если бы у меня была харчевня, я бы ее назвала: «Zum Kukuck» [101]).

* * *

Никогда не забуду голоса, каким хозяин маленького Gasthaus «Zum Engel» [102]в маленьком Шварцвальде, указывая на единственный в зале портрет императора Наполеона, восклицал:

— Das war ein Kerl! [103]

И после явствующей полное удовлетворение паузы:

— Der hat’s der Welt auf die Wand gemahlt, was wollen heisst! [104]

После Эккермана могу читать только «M'emorial de Sainte-H'el'ene» Ласказа — и если я кому-нибудь завидовала в жизни — то только Эккерману и Ласказу.

* * *

Странно. Здесь апогей счастья, там апогей несчастья, и от обеих книг одинаковая грусть — точно Гёте был тоже сослан в Веймар!

* * *

О, Наполеон уже для Гёте (1829 г.) был легендой!

О, Наполеон уже для Наполеона (1815 г.) был легендой!

* * *

Гёте, умиляющийся над вывернутым наизнанку зеленым мундиром Наполеона.

* * *

В Гёте мне мешает «Farbenlehre», [105]в Наполеоне — все его походы.

(Ревность)

* * *

Иду недавно по Кузнецкому и вдруг, на вывеске: «Farbenlehre». Я обмерла.

Подхожу ближе: «Faberg'e». [106]

* * *

Во мне много душ. Но главная моя душа — германская. Во мне много рек, но главная моя река — Рейн. Вид готических букв сразу ставит меня на башню: на самый высший зубец! (Не буквы, а зубцы. Zacken [107]— какое великолепие!) В германском гимне я растворяюсь.

Lieb Vaterland, magst ruhig sein

. [108]

Вы только прислушайтесь к этому magst, — точно лев — львенку! Ведь это сам Рейн говорит: Vater Rhein! [109]Как же тут не быть спокойным?!

* * *

Когда меня спрашивают: кто ваш любимый поэт, я захлебываюсь, потом сразу выбрасываю десяток германских имен. Мне, чтобы ответить сразу, надо десять ртов, чтобы хором, единовременно. Местничество поэтов в сердцах куда жесточе придворного. Каждый хочет быть первым, потому что есть первый, каждый хочет быть единым, потому что нет второго. Гейне ревнует меня к Платену, Платен к Гёльдерлину, Гёльдерлин к Гёте, только Гёте ни к кому не ревнует: Бог!

* * *

— Что вы любите в Германии?

— Гёте и Рейн.

— Ну, а современную Германию?

— Страстно.

— Как, несмотря на…

— Не только не смотря — не видя!

— Вы слепы?

— Зряча.

— Вы глухи?

— Абсолютный слух.

— Что же вы видите?

— Гётевский лоб над тысячелетьями.

— Что же вы слышите?

— Рокот Рейна сквозь тысячелетия.

— Но это вы о прошлом!

— О будущем!

* * *

Гёте и Рейн еще не свершились. Точнее сказать не могу.

* * *

Франция для меня легка, Россия — тяжела. Германия — по мне. Германия-древо, дуб, heilige Eiche [110](Гёте! Зевес!). Германия — точная оболочка моего духа, Германия — моя плоть: ее реки (Str"ome!) — мои руки, ее рощи (Heine!) — мои волосы, она вся моя, и я вся — ее!

* * *

Edelstein. — В Германии я бы любила бриллиант. (Edelstein, Edeltrucht, Edelmann, Edelwein, Edelmuth, Edelblut [111]…)

* * *

А еще: Leichtblut. Легкая кровь. Не легкомыслие, а легкокровие. А еще: Uebermuth: сверх-сила, избыток, через-край. Leichtblut и Uebermuth — как это меня дает, вне подозрительного «легкомыслия», вне тяжеловесного «избытка жизненных сил».

Leichtblut и Uebermuth — не все ли те боги? (Единственные.) И, главное, это ничего не исключает, ни жертвы, ни гибели, — только: легкая жертва, летящая гибель!

* * *

A Gottesj"ungling! [112]Не весь ли Феб встает в хороводе своих любимцев!

A Urkraft, [113]— не весь ли просыпающийся Хаос! Эта приставка: Ur! Urquelle, Urkunde, Urzeit, Umacht. [114]

Urahne, Ahne, Mutter und Kind

In dumpfer Stube beisammen sind…

[115]

Ведь это вечность воет! Волком, в печной трубе. Каждая такая Urahne — Парка.

* * *

Drache и Rache [116]— и все «Nibelungenlied»! [117]

* * *

«Германия — страна чудаков» — «Land der Sonderlinge». Так бы я назвала книгу, которую я бы о ней написала (по-немецки). Sonderlich. Wunderlich. [118]Sonder и Wunder в родстве. Больше: вне Sonder нет Wunder, вне Wunder — нет Sonder.

О, я их видела: Naturmenschen [119]с шевелюрами краснокожих, пасторов, помешавшихся на Дионисе, пасторш, помешавшихся на хиромантии, почтенных старушек, ежевечерне, после ужина, совещающихся с умершим «другом» (мужем) — и других старушек — M"archenfrau, сказочниц по призванию и ремеслу, ремесленниц сказки. Сказка, как ремесло, и как ремесло кормящее. — Оцените страну.

О, я их видела! Я их знаю! Другому кому-нибудь о здравомыслии и скуке немцев! Это страна сумасшедших, с ума сшедших на высшем разуме — духе.

* * *

«Немцы — мещане»… Нет, немцы — граждане: B"urger. От Burg: крепость. Немцы — крепостные Духа.

Мещанин, гражданин, bourgeois, citoyen, [120]y немцев же — неделимо — B"urger. Для выявления же понятий мещанства, буржуазности — приставка klein: klein-b"urgerlich. [121]

Может ли не быть отдельного слова для основной черты нации? Задуматься.