Том 4. Лачуга должника. Небесный подкидыш. Имя для птицы

Супруги Бываевы сидели возле круглого стола в той комнате, что рядом с кухней. Занавеска на окне была задернута для секретности. Стол, как сейчас помню, накрыт был холщовой скатертью с вышитыми на ней розами и бабочками — работа тети Лиры. Шесть граненых кефирных стаканов стояли на столе: три пустых и три — наполненных вишнево-красной жидкостью.

— Павлик! — обратилась ко мне тетя Лира тревожным голосом. — Павлик, мы решили дать тебе выпить этого самого... Чтоб не постороннему кому, а своему, понимаешь? И одна к тебе просьба: молчи об этом деле!

— Твое дело, Павлюга, выпить — и молчать. Понял? — строго произнес дядя Филя.

— Учти, Пауль, если раньше времени начнешь болтать, тебя просто за психа сочтут. Не поверят! — добавил Валик.

— А поверят — так еще хуже, — вмешался дядя Филя. — Нынче доцентов всяких развелось — что собак нерезаных, все около науки кормятся. Затаскают они нас по разным комиссиям. Еще и дело пришить могут, что я не так распределил это лекарство. А чем я докажу?! Квитанций-то на руках нет.

— Опять же Филимону Федоровичу на пенсию скоро выходить, — испуганно зашептала тетя Лира. — А если пойдет о нем вредный слушок, что ему миллион лет жить, то в райсобесе засомневаться могут, давать ли ему пенсию.

— У дедули есть полный шанец без пенсии остаться, — подтвердил Валик.

— Значит, договорились? — просительно произнесла тетя Лира. — А теперь пей, Павлик, пей!

И она подала мне стакан.

От густой влаги тянуло таинственной свежестью. Вереница мыслей промчалась в моем уме. Мелькнула догадка: через сверхдолгожительство я обрету всемирное поэтическое величие. Волны будущей славы к моим подступили стопам, зазвенели, запели, заплескались в гранит пьедестала. Я ведь стану великим, бессмертным я стану в веках! Современных поэтов я оставлю навек в дураках! Я всех классиков мира, всех живых и лежащих в гробу, всех грядущих пиитов своим творчеством перешибу! Будет книгам моим обеспечен миллионный тираж! Я куплю себе «Волгу», построю бетонный гараж! Будут критики-гады у ног пресмыкаться моих! Всем красавицам мира я буду желанный жених! Моим именем будут называть острова, корабли! С моим профилем будут чеканить песеты, рубли! Буду я еще бодрым, еще не в преклонных годах, — и уж мне монументы воздвигнут во всех городах!..

Я выпил стакан до дна и ощутил привкус прохлады и легкой горечи. Через мгновение ощущение это прошло.

— В нашем полку прибыло! — заявил дядя Филя.

— А кому остальные две дозы? — спросил я. — Рамушевым, наверно?

— Нет, не подходят они для такого дела. Раззвонят на весь свет, — сухо ответил дядя Филя.

— Одну порцию тогда, верно, соседке дадите, Мармаевой? — стал выпытывать я.

— Людка Мармаева не подходит, — возразила тетя Лира. — Она почем зря своих кур в наш огород допускает, сколько раз я ей говорила... Дай ей этого лекарства, а потом миллион лет мучайся из-за ее кур! Да и болтать она любит, язык без костей... Тут Валентин один совет дал...

— И опять повторяю: одну дозу надо дать Хлюпику! — решительно заявил Валик. — Сейчас ему пять лет, а собаки в среднем живут до двенадцати. Через десять-пятнадцать лет действие экстракта будет доказано на живом ходячем факте. Сейчас нам нет смысла шуметь о своем долгожительстве, но в будущем оно нам ой какую службу сослужит! Мы все великими людьми станем.

— Во головизна-то у Валика работает! — восхитился дядя Филя. — Мы все великими будем, а Хлюпик наш ходячим фактом будет — с хвостом!

— Жаль на собачонку экстракт тратить, — высказался я.

— Павлик, если мы тебе такую милость оказали, жизнь вечную-бесконечную бесплатно выдали, так ты не думай, что наши дела имеешь право решать, — обиделась тетя Лира. — Я, может, давно уж мечтаю, чтоб Хлюпик за свою честность никогда не помирал.

Любимчик ее был тут как тут. Слыша, что упоминают его имя, он вылез из-под стола, разлегся посреди комнаты и притворно зевнул. Потом подошел к хозяюшке и требовательно тявкнул.

— Чует, умница, что о нем разговор! Все-то Хлюпик понимает! — заумилялась тетя Лира. Затем принесла из кухни чистую тарелку, поставила ее на пол и вылила в нее содержимое одного из стаканов. — Пей, Хлюпик! Пей, ангельчик честный!

Песик неторопливо, без жадности начал лакать инопланетную жидкость. Опустошив тарелку, он благодарно икнул.

— А шестую дозу кому? — спросил я.

Ответом было неловкое молчание. Потом дядя Филя, потупясь, произнес:

— Не стоит нам этим питьем с чужими людьми делиться. Подведут. Нельзя нам счастье свое упускать.

— Фроське надо дать, — предложил Валик. — Тогда у нас два живых документа будут: собака и кошка.

— А и верно, чем Фроська хуже Хлюпика, — согласился дядя Филя. — Сколько она мышей-то переловит за миллион лет! Не счесть!.. Лариса, покличь-ка ее.

Тетя Лира прошла сквозь кухню на крыльцо и стала кликать:

— Фроська! Фроська! Фроська! Кушать подано!

Потом вернулась в комнату и заявила:

— Опять она шляется где-то, шлындра несчастная!.. Ну, кошка, через блудность свою потеряла ты жизнь вечную!