Том 4. Лунные муравьи

Лиза побежала за булками и за лимоном. Когда она вернулась, переводя дыхание, нагруженная свертками, у стола против Елены Петровны, в пальто, но без шапки, сидел Корвин. Штатское платье делало его еще меньше и уже. Лицо обросло бородкой, вытянулось; глаза смотрели запуганно и робко, но с прежней упрямой безнадежностью.

Витя чувствовал доверие к такому маленькому дяде. Он заигрывал с Лаврентием, смеясь и пряча голову в колени Елены Петровны.

Увидав Лизу, Корвин встал.

– Ты зачем? – сказала Лиза тихо, почти шепотом. – Ты с какими глазами пришел? – Вон сию минуту, слышишь?

– Что ж, я сознаюсь… – залепетал Корвин. – Но только меня всякий оправдать может… Так как я, во-первых, без любви, и кроме того родители… И пусть они там как хотят, а от меня больше век ничего не увидят. Я и жену не увижу никогда. А для тебя и для Витьки жизнь готов отдать…

– Да что ты, издеваться надо мной вздумал? – закричала Лиза со злостью и слезами. – Вон, сию минуту, или я господ сюда позову!

И она бросилась было к двери. Корвин испугался. Он едва нашел шапку и вышел. Но на лестнице, как прежде, сел на каменную ступеньку и заплакал.

Поздно вечером, когда Елена Петровна и Витя давно спали, в дверь тихонько стукнули. Лиза не спала. Она знала, что Корвин сидит на лестнице. Она подошла к дверям.

– Это опять ты, – злобно зашептала она. – Если ты сейчас не уберешься, я дворников созову, весь дом перебужу.

Слабый голос Лаврентия умолял.

– Отвори мне, Лиза, на одну минуточку. Я тебе только два слова скажу. И уйду сейчас же.

Лиза приотворила дверь.

– Говори, я сейчас захлопну.

– Лиза, вот Богом клянусь, я от тебя никогда не отстану. У меня место хорошее, возьмем Витьку к себе и будем жить вечно вместе. А я от тебя все равно не отстану. Уж будет по-моему. Хороша же твоя любовь была!.. И знай, если ты мне не покоришься – ни мне, ни тебе не жить. Вот, у меня припасено.

Он трясущимися руками вытащил откуда-то небольшой кухонный ножик с острым лезвием. Лиза стояла не шевелясь. Он спрятал ножик и старался шире отворить дверь. Лиза опомнилась. Она оттолкнула его изо всей силы, и, закричав опять: «Сказано, вон!» – захлопнула двери.

Все в доме знали историю Лизы. Агаша-толстая не жила больше у одинокого барина. Несколько времени тому назад, у барина в квартире, тайно, в его отсутствие, отравилась молоденькая гувернантка, скромная барышня, приходившая к нему по воскресеньям. Была неприятность – и барин выехал из Петербурга. Агашу Лиза встретила раз в сумерки, на дворе. Она проскользнула мимо, не глядя. Лизе почудилось, что глаза у нее заплаканы.

Дворник Лазарь останавливал иногда Лизу на лестнице.

– Ну, что?

– Да что, бродит около дома, пока я его кислотой не облила, – говорила Лиза, глядя в сторону. – Грозится.

– Что ж, не покоришься?

– Не на таковскую напал. Он посмеялся – а я покорюсь?!

– Ой, берегись, девка! – загадочно произносил Лазарь. – Конечно, много ты горя от него приняла…

Повсюду, на лестнице, на дворе, за углом – Лизе мерещился Лаврентий. Не переводя духа она летела вверх по ступенькам, боясь увидать его тонкую фигуру, поджидающую ее. Она не могла бы объяснить, чего она боится. Ведь не угроз же его! Подумаешь, храбрец! Она просто боялась его неспокойных глаз и худого лица, обросшего бородой.

По вечерам у Лизы билось сердце, и ей казалось, что она скоро умрет. Квартира наполнилась самыми мрачными предзнаменованиями. Мыши так и бегали по коридорам. В гостиной, на столе, сам собою прозвенел колокольчик. В стенах что-то трескалось и шуршало. А раз утром Петр Петрович увидал трех черных тараканов, с трех разных сторон подползающих к образу в столовой, что уже не оставляло сомнений: тараканы (черные) у образов – к покойнику в доме!

Конечно, тараканы не могли указать, кому именно они предрекают смерть. Петр Петрович и Лиза равно приняли их на свой счет. Петр Петрович жил в постоянном беспокойстве, в ожидании. Прислушивался – не болен ли, и действительно начал прихварывать.

Лидия Ивановна, как добрая жена, ухаживала за ним – даже слишком усердно, пожалуй. Новая роль сиделки развлекала ее. Лиза то и дело бегала в аптеку.

Уже больше двух недель прогостила в Петербурге Елена Петровна с Витей. Пора было домой, как ни удерживала Лиза. Настал и канун отъезда. Связали узлы. Лиза купила булок, муки, сахару, кофе. Сердце ее ныло, но она делала вид, что весела. Витя к ней привык, и хотя «маму» свою любил несравненно больше, однако и с доброй тетей нередко разговаривал, играл, смеялся. Сегодня он долго не хотел ложиться. Елена Петровна, глядя на него, улыбалась и поправляла свой платок. Ефим освободился рано и уже не отходил от жены.

Уже поздно, часов в десять, барыня вышла в кухню.

– Лиза, пожалуйста, сходите в аптеку. Купите лакрицы, мяты и боткинского порошку. Вот тут записано.

Лиза молча стала надевать калоши. Но выйдя за дверь, она вскрикнула и вбежала назад в кухню. За дверьми стоял Лаврентий Корвин.

Лиза в эту минуту не думала о Корвине и потому испугалась еще больше. Не успев запереть дверей, она опустилась на ближайшую табуретку.