Том 4. М-р Маллинер и другие

— Она во всех отношениях сущий ангел, вот только страшно обидчива. Вы не поверите, но из-за того только, что я сказал, будто в новой шляпке она похожа на Бориса Карлова,[17] она надавала мне по шее и заявила, что не хочет больше видеть меня ни на этом свете, ни на том. Но я же мужчина, у меня тоже гордость есть, я, конечно, в долгу не остался…

— Замолчите вы. Слушайте!

Адела подняла глаза к потолку. Из располагавшейся наверху просмотровой комнаты раздался какой-то странный звук. Это Смидли, преисполненный желания быть полезным, вспомнил, что кое-какие необходимые для работы материалы остались внизу, и, кинувшись к двери, опрокинул по пути табуретку.

— В просмотровой кто-то есть. Лорд Тофем! ЛОРД ТОФЕМ!

Лорд Тофем как заколдованный принц очнулся от грез. Ему начинало казаться, что ночь выдалась какая-то неспокойная.

— А?

— Пошли.

— Куда?

— Наверх.

— Зачем?

— В просмотровой грабители.

— В таком случае будь я проклят, если туда пойду, — сказал лорд Тофем. — Я не успел вам доложить, что позавчера послал Милашке авиаписьмо, где в тщательно выбранных выражениях признал свою вину и просил помириться. Только осел на моем месте отправился бы сейчас, когда я с минуты на минуту ожидаю ответа, на встречу с бандитами. Понимаете? Я телеграмму жду!

Немало людей поняли бы его чувства. Очень осторожный и осмотрительный молодой человек, сказали бы они, трезво мыслящий. Но Адела придерживалась другого мнения. Она что-то негодующе пробормотала и заметалась по комнате, как львица в клетке. И тут она обнаружила, что дверь на террасу отворена.

— Лорд Тофем!

— Ну что еще?

— Дверь открыта.

— Дверь?

— Вот эта дверь.

— Открыта?

— Да.

Даже не совсем стряхнувший дремоту лорд Тофем ухватил суть. Повторяя «Дверь? Какая дверь? Вот эта дверь?», он посмотрел в указанном направлении.

— Да, — признал он. — Точно. Правильно. Я понимаю, что вы имеете в виду. Это о чем-то свидетельствует. Вы говорили, что в доме грабители?

— Да.

— Тогда помяните мои слова — они пробрались в дом через эту дверь, — сказал лорд Тофем и заснул.

— В холле кто-то ходит! — вскричала Адела. — Лорд Тофем! ЛОРД ТОФЕМ!

— А? Что там еще?

— Я слышу шаги в холле.

— Неужто? Надо же…

Адела схватила с подноса бутылку и сунула в руки компаньона. Он воззрился на нее с видом человека, впервые увидевшего перед собой такой предмет.

— Это зачем?

— Вам нужно оружие.

— Кому, мне?

— Да.

— Оружие?

— Да.

— Зачем?

— Как только он войдет, бейте по голове.

— Кого?

— Того, кто в холле.

— У меня нет ни малейшей охоты лупить кого-то бутылками.

Дверь отворилась, и в проеме появилась внушительная фигура, при виде которой все бурлившие в Аделе страсти единым потоком выплеснулись наружу.

— Смидли! — вскричала она.

— Уф! — выдохнул Смидли.

— Мне бить? — осведомился лорд Тофем.

— Какого черта, — сказала Адела, — какого черта ты шляешься по дому среди ночи?

Смидли стоял в дверях, с трудом сглатывая подступивший к горлу ком и безуспешно пытаясь совладать с самым тяжелым ударом из тех, что сыпались на его голову в эту ужаснейшую из ночей. Не очень-то приятно для чувствительного мужчины, входящего в комнату, чтобы сбить коктейль, обнаружить там золовку, которая и при более благоприятных условиях вызывает у него ощущения кролика перед удавом.

Он так и не справился с комком в горле. С бледных губ его срывались какие-то нечленораздельные звуки. Его сходство со смертельно побледневшим римским императором, могущественным Гаем Юлием Цезарем, попавшим под удары кинжалов, достигло невероятной близости, хотя лорду Тофему, незнакомому с пьесой, в которой фигурирует этот великий образ, Смидли скорее напоминал нашкодившего кота, ожидающего хозяйского гнева. В детстве у лорда Тофема была черепаха, которая часто огорчала все семейство своим поведением, похожим на поведение Смидли в данную минуту.

Чтобы снять напряженность, он повторил свой вопрос:

— Так мне бить или не бить?

— Нет.

— Не надо?

— Нет.

— Ну и ладно, — мирно ответил лорд Тофем. — Мое дело спросить.

Адела пылала возмущением.

— Ну, Смидли?

Смидли наконец обрел дар речи.,

— Мне… мне не спится. А ты почему здесь?

— Я услышала шум в доме. Шаги, чье-то пыхтенье. Я разбудила лорда Тофема, мы спустились сюда и нашли эти бутылки.

Смидли, которому еще трудно давались слова, с усилием поддержал беседу.

— Бутылки?

— Бутылки.

— Ах, да. Бутылки. Их, наверное, Фиппс здесь оставил, — сказал Смидли, бросив испуганный взгляд на потолок.

Адела издала неопределенный звук. Она никогда не была высокого мнения об умственных способностях деверя, но сейчас ей открылись неизведанные глубины его идиотизма.

— За каким же чертом понадобилось Фиппсу приносить сюда пятьсот пятьдесят семь бутылок?

— Дворецкие расставляют бутылки по всему дому, — отважно предположил Смидли.

Лорд Тофем поддержал это утверждение. В его жизни дворецкие занимали очень большое место, и он хорошо знал их привычки.

— Абсолютно верно. Он прав. Они ведь что, они этим и знамениты. Бутылки, всюду бутылки, мало ли кому и когда захочется сделать глоток.

Адела фыркнула. В ее глазах лорд Тофем мгновенно уравнялся по уму со Смидли.