Том 4. Наша Маша. Из записных книжек

К концу вечера немного развинтилась, куролесила свыше меры, но, в общем, была счастлива, весела и вела себя на пятерку с минусом.

7.8.60.

Мама и тетя Ляля ездили в город и получили на почте посылку — подарок от дяди Пети и тети Лели Морозов. Этот довольно объемистый ящик папа привез от автобусной остановки на велосипеде.

Ящик вскрыли. В нем оказался медицинский набор «Доктор Айболит». Таких наборов у Маши скопилось уже пять или шесть комплектов. Всё дарят и дарят. Странные подарки. Мне в детстве такого не дарили. Но этот комплект оказался всем комплектам комплект. Над ним поработали золотые руки дяди Пети. В парусиновой сумке с красным крестом — кроме положенных предметов — Машка обнаружила: поильник, мисочку, косынку медсестры с красным крестиком, миниатюрную клизмочку, набор медицинских «банок»…

В косынке медсестры и с повязкой на рукаве Машка ходила со мной в деревню, где Любовь Ивановна сделала мне последний укол.

. . . . .

Когда возвращались домой, на небе уже сияла огромная, полная луна, появлялись одна за другой звездочки. Я рассказал Маше о звездах, то есть сказал, что их много и у каждой есть свое имя. Обещал позже, когда стемнеет, выйти с ней еще раз и рассмотреть как следует звездное небо.

Очень огорчилась, когда узнала, что звезды ночью не спят. Ей казалось, что, когда она спит, и все должны спать.

9.8.60.

Вечером была у Маши соседская девочка Таня. Машка почему-то не хочет называть ее по имени. Говорит просто:

— Ко мне девочка пришла. Ой, это моя девочка! Девочка, давай, ты будешь мама, а я буду дочка…

Я спросил у нее:

— Ты разве не знаешь, как зовут эту девочку?

Сначала сказала:

— Забыла.

Потом подумала и говорит:

— Знаю.

— Как?

— Таня.

— Так почему ж ты ее по имени не зовешь?

Не ответила. И я не мог понять (и сейчас не могу), чем ей эта «девочка» приятнее «Тани».

Впрочем, нет, кажется, понял. Таня, Люся, Катя, Оля, Тамара — так зовут Машкиных кукол. Все это уже было. А тут — моя девочка! Не «моя кукла», а «моя девочка», живая, всамделишняя, говорящая, бегающая, по-настоящему радующая и по-настоящему обижающая тебя.

Вот именно: не «Таня», а «девочка».

. . . . .

Играли «в поездки». Ездили из Луги в Ленинград, в Разлив, в Сибирь, во Владивосток.

Тане семь лет, она в сентябре пойдет в школу. Жизненный опыт ее богаче, отец ее — полковник, девочка много где побывала… Машка в ее четыре года сильно отстает, многого не знает, но все-таки и у нее есть кое-что за плечами…

Таня. Я — в Сибирь на самолете!

Машка в Сибири не бывала, на самолете не летала. Она пользуется своим опытом и своими познаниями:

— А я — в Разлив на лодке!..

И плывет на лодке, вовсю гребет понарошными веслами.

В Луге у обеих девочек «квартиры». Приехав, они обстраивают их. Машкино воображение и тут не отстает от Таниного. Работает, пожалуй, даже активнее. Но, может быть, это как раз свойство возраста. Ведь от двух до пяти — это самый расцвет таланта. Может быть, потом это гаснет, человек становится серьезнее, стесняется играть, выдумывать, упиваться фантазией?

Я тоже принимал посильное участие в игре. Играю до тех пор, пока чувствую, что не мешаю…

Потом Машу позвали ужинать.

— Девочка, идем со мной ужинать, — говорит она Тане, которая все еще летит на самолете во Владивосток.

. . . . .

Во время игры Таня вдруг спрашивает Машу:

— Тебе кто больше нравится: я или Оля?

Машка, святая душа, отвечает не задумываясь:

— Оля.

Пришлось вмешаться в этот разговор мне:

— Таких вопросов, Таня, не задают.

— Почему?

Давать семилетней девочке урок лицемерия мне тоже не захотелось, я не ответил ей, а сказал:

— Маша тебя и Олю любит одинаково.

А через минуту слышу опять:

— Нет, правда, Машенька, кого ты больше любишь?

— Я же тебе сказала: Олю!

. . . . .

До появления Тани мы с тетей Лялей ходили на колодец за водой, поливали хозяйские огурцы, свеклу, малину, яблони… Машка работала ловчее и охотнее других.

11.8.60.

Вчера проводили тетю Лялю и тетю Иру. Гости шли пешком, а провожающие ехали в автобусе. Такая невежливость объясняется тем, что с гостями был Синдбад, которого в автобус не пускают; а с провожатыми была Маша, которая не очень-то может спешить, а спешить надо было…

Впечатлений у Машки много. Она была в настоящем железнодорожном вагоне, видела настоящий паровоз, была на вокзале и видела колокол, о существовании которого знает из стихов Саши Черного.

Тут же на вокзальной площади купили билеты на ленинградский автобус. Сегодня в 14. 20 мама и Маша едут делать Машке очередной укол. Папа собирается провожать их.

Маше со мной расставаться не хочется. Она уговаривает и меня ехать:

— Купи тоже билетик и приезжай.

Потом говорит:

— Можешь с нами в одном автобусе ехать.

Я говорю:

— Билетов больше нет.

— А может, еще принесут билеты?

12.8.60.

Ехать Машка очень хотела и в то же время очень боялась. Ведь ей не что-нибудь, а укол должны были сделать.

Это я очень хорошо понимаю. Это все равно как если бы мне предложили поехать, скажем в Венецию или в Париж, где я должен был бы подвергнуться серьезной операции. Тут и Монмартра, и гондольеров не захочешь.

13.8.60.