Том 4. Педагогические работы 1936-1939

Мне приходится бывать во многих школах. Иногда говорят: вот отличница, классный руководитель, у неё класс лучше всех. Я знакомлюсь и вижу, что эта отличница заглядывает всем в глаза: все ли видят, что она отличница, все ли наслаждаются этим, все ли ей завидуют? Она живёт своим очарованием, которое она распространяет вокруг себя как отличница. Она всё время думает об этом. На этой почве на каждом шагу мы сталкиваемся с такими фактами. Вдруг появляется новая отличница, которая может её, что называется, заткнуть за пояс. Может быть такой случай? Может. И вот, я вижу уже в разговоре между ними какие-то странно дамские нотки. Как будто бы ничего плохого не сказано, всё очень вежливо, но какие-то шипы выглядывают из каждого подлежащего, из каждого сказуемого. (Смех). Внешне же всё благополучно, даже благоуханье чувствуется: ах, какая вы милая, ах, как у вас хорошо выходит! Но чувствуешь, что не просто, не по-товарищески говорится, чувствуешь, что человека зависть гложет. Пригласили меня однажды в одном районе на собрание учителей-отличников. Пригласили меня в качестве почётного гостя. Пришёл я на это собрание. Вижу — сидят люди, пьют вино, едят пирожное, пьют чай, произносят тосты. Всё очень хорошо, очень дружно. А когда немного повеселели и со мной дружеские отношения начались. И говорят: какие они там отличники (смех), та с директором в хороших отношениях, а у той в школе своя компания, так они друг-друга выдвигают, а эта всем ученикам ставила «отлично», «отлично» и «отлично». (Смех). Поговорил я с тем, с другим, с третьим. Думаю: куда же это я попал? Выходит так, что сплошные мошенники собрались. Тогда я начал расспрашивать: — Скажите, а вот этот как? — Ах, это скучнейший человек, серое существо, ничего не стоит, вытягивал свои «отлично» как лошадь работает. А вот такая-то? Да вы же видите, как она держится: и плечи и глаза в ход пускает. (Смех). Что это значит? Вероятно люди немало поработали, чтобы заслужить звание отличников, и всё-таки за углом где-то считают, что это неправильно, кто-то недоволен. Если такие люди в школе имеются, так какой же может быть разговор о едином школьном коллективе? Поэтому я считаю: та школа, где нет единого школьного коллектива, как правило, не может руководить воспитанием в школе и не может руководить семьёй. На что может рассчитывать такой школьный коллектив? Только на силы отдельных учителей. Есть учителя хорошие, опытные, работоспособные — они что-то сделают. А если учителя молодые, которые только что пришли в школу — они ничего не сделают. Есть учителя, которые не умеют делать, и им никто не показывает, никто их не научит.

Между тем нет такой специальности, которой нельзя было бы выучить человека. Говорят, что если зайца бить, то он будет спички зажигать. А человека и бить не нужно. Он может освоить любую специальность. А специальность учителя — быть воспитателем, педагогом.

Это очень легкое дело. Уверяю вас, воспитание человека чрезвычайно легкое дело, очень хорошее, прекрасное дело. Но при каких условиях? Об этом я скажу дальше.

Не нужно иметь педагогического таланта. Я не обладаю педагогическим талантом и пришел в педагогику случайно, без всякого на то призвания. Отец мой маляр. Он сказал мне: будешь учителем. Рассуждать не приходилось. И я стал учителем. И очень долгое время чувствовал, что у меня плохо идет, неважный я был учитель. И воспитатель был неважный.

Но я научился. Я сделался мастером своего дела. А мастером может сделаться каждый, если ему помогут и если он сам будет работать. И хорошим мастером можно сделаться только в хорошем педагогическом коллективе.

Это, товарищи, как и во всякой иной специальности. Ведь никакой институт не выпускает инженера, он дает только звание инженера, а настоящим инженером человек делается через 3–4 года работы на заводе, когда как следует проработает в хорошем заводском коллективе.

Точно так же настоящим учителем-воспитателем можно стать после работы в хорошем педагогическом коллективе через несколько лет.

В последние годы я приглашал к себе каких угодно учителей и прежде всего старался их учить. Я уже стал мастером, а они еще молодые. И я говорил каждому из них: пришел ко мне, ничего не знаешь, учись. И он видел, что я говорю правду.

У меня в коммуне им. Дзержинского был заместителем Татаринов.

Я — человек более или менее строгий, могу крикнуть. А он, наоборот, мягкий, как воск. Повысить голос, крикнуть он не мог. Очень способный человек, прекрасный учитель, очень трудолюбивый, к тому же очень хотел стать хорошим воспитателем.

Что же вы думаете? Я уезжал куда-нибудь в командировку на полмесяца и оставлял его в коммуне вместо себя. Приезжаю, спрашиваю:

— Ну, как дела?

— Добре.

Вечером собираются ребята и смеются:

— Чего смеетесь?

— Довольно смешно было.

— А что?

— А он все так же, как вы, делает. Вы говорите: черт вас побери. Он тоже говорит «черт вас побери», только тихоньким голосом.

— Ну, а вы слушались?

— А как же, мы же видим, что он сердится.

Человек не мог повысить голос, но в этом нежном «черт вас побери» он выражал предел своего гнева.