Том 4. Перед историческим рубежом. Политическая хроника

Уже и промышленный подъем выбил буржуазные классы из состояния ошеломленности и подобострастия. Много званых, мало избранных, — не все находят доступ к концессиям и поставкам, не для каждого уготованы молочные реки и кисельные берега государственного бюджета. Широкие буржуазные круги раздражены тем, что подъем имеет свои пределы в незначительной емкости крестьянского рынка, что приток иностранных капиталов тормозится государственной анархией. Отсюда рост прогрессистов, отсюда прилив октябристской оппозиционности, отсюда расколы и перетасовки в среде партий думского большинства. А что же произойдет, когда ребром будет поставлен последний заемный целковый, когда проложена будет последняя верста рельс и окажется убыточной, когда начнется паника на бирже, концессионеры, парламентарии и поигрывающие сановники начнут вылетать в трубу, и во многих конторах, деловых кабинетах и благочестивых салонах воцарятся паника и скрежет зубовный? Вражда между третьеиюньскими союзниками — вражда из-за близости к бюджету, из-за его «национализации» — может легко при таких условиях превратиться в жестокую потасовку, которая окончательно ослабит нынешних господ положения. Широкие круги буржуазного общества пострадают от кризиса несравненно суровее, разумеется, чем биржевые магнаты и капиталистические монополисты, — возрастет недовольство, а, стало быть, и изолированность правящих. И все это на основе неупраздненного аграрного крепостничества, которое держит в своих оковах производительные силы страны!

IX. Задачи пролетариата

Рабочий класс, искусственно удерживаемый в состоянии распыленности, очень мало воспользовался плодами промышленного подъема. А надвигающийся кризис с его ужасами необеспеченности и грозной безработицы всей своей тяжестью обрушится на рабочий класс. Бесправие, произвол, национальная травля, паразитизм клик, бюджетное хищничество, все, что составляет сущность режима 3 июня, усугубит торгово-промышленный кризис и отзовется непосредственно и притом самым болезненным образом на пролетариате. При таких условиях торгово-промышленный кризис неизбежно превратится в кризис политический. Предсказывать сейчас характер и формы этого кризиса, измерять заранее его социальную глубину и остроту его политических проявлений нет никакой возможности. Всякие соображения на этот счет могут иметь лишь теоретически-гадательный характер.

Но ясно, что как при остром характере кризиса, так и при затяжном на долю пролетариата ляжет самая ответственная часть работы. Готовиться к выполнению своей роли, какими бы путями ни пошло политическое развитие, пролетариат может только одним путем: уясняя себе свою историческую роль, учась различать своих врагов и друзей, сплачивая свои силы, расширяя свои позиции и неутомимо работая над восстановлением и упрочением полного организационного единства в своих рядах!

"Борьба" N 4, 22 февраля 1914 г.

Мартовские итоги

Март издавна слывет тревожным месяцем в политическом календаре разных стран.

Март 1914 г. обновил эту свою старую репутацию. Петербург был в этом месяце ареной событий, которые новой драматической главой войдут в историю русского рабочего движения.

У этих событий два полюса: резиновая мануфактура и Путиловский завод.

Путиловцы уже не первый март встречают в огне борьбы за общие пролетарские интересы.

Резинщицы, наоборот, до сих пор стояли в стороне от большой дороги классовой борьбы. Темные, жизнью забитые и людьми затравленные, они представляли собою самый податливый материал эксплуатации. Больше всего они напоминали тот материал, над которым работали, — резину. Как и резину, их можно безнаказанно тискать, мять и растягивать. Резина вынослива. Но есть предел и ее растяжимости. Когда предел перейден, резина рвется. Так и резинщицы. Сколько именно перепустили вредного газу при выделке резины, это важный технический вопрос, но не решающий. Суть в том, что у покорных безропотных резинщиц чересчур жилы растянули, дальше того предела, какой допускается свойствами человеческого материала, — и жилы не выдержали. В корчах и судорогах стали падать резинщицы на фабричный пол — сперва в Риге, затем в Петербурге. За резинщицами — табачницы. Специалисты-медики определяют это страшное явление, как эпидемическую истерию. А социальный смысл массовой истерии таков: если рабочие не сопротивляются путем коалиций против эксплуатации, то капитал давит, пригибает и растягивает их до тех пор, пока не дойдет до предела человеческой выносливости. Если отсутствует социальное сопротивление, то раньше или позже настает черед сопротивлению физиологическому. Классовый отпор имеет форму планомерной борьбы за лучшие условия труда. Физиологический отпор, т.-е. восстание униженного человеческого организма, выражается в рвоте, обмороке, корчах. Довести каждого рабочего до такого состояния — в этом и состоит внутренняя тенденция капиталистической эксплуатации.