Том 4. Перед историческим рубежом. Политическая хроника

Губернские предводители дворянства и выборные от земских собраний, по два от каждого, составили бы "контингент в 130 лиц, приблизительно, вполне достаточный для образования совещательных учреждений при трех министерствах, заведующих экономическими вопросами, т.-е. при министерствах вн. дел, финансов и земледелия". Это — увенчание здания. А "на местах, в самой губернии нужно создать инстанцию смешанного состава, где действовали бы заодно выборные и административные лица" — под компетентным председательством г.г. губернаторов.

Этот объединительный проект, представляющий вариацию Лорис-Меликовской "конституции"^* (конституцией она, как известно, называется потому, что имела своей задачей спасти самодержавие от конституционных ограничений), этот счастливый плод политического шарлатанства встретил теплый прием у г. Сигмы^*, у первой скрипки суворинского оркестра. Побольше дружелюбия, побольше веры в "государственный смысл сословий" — и расколотая Русь объединится, зло сменится добром, а "идея самодержавия получит новый ореол в стране, население которой инстинктивно стремится приблизиться к своему Государю".

Не нужно, конечно, думать, — пресмыкается другой "из стаи славных", — что "сведущие люди" могут действительно чему-нибудь научить г.г. министров. Где уж!.. Но у каждого человека существует неодолимое требование — посмотреть, что выходит из его работы. Оказывается, что "и бюрократы несвободны от этой потребности". Из этой бюрократической и общечеловеческой черты и исходит будто бы идея призвать к трем министерским тронам 130 "сведущих людей".

Смысл этой грубой «политики» ясен: существуют строптивые общественные силы. Попробуем их усмирить: орудиями репрессии не оскудела царская десница. Они не усмиряются? Попробуем их политически подкупить. Пошлем к рабочим Зубатова, к студентам — Ванновского^*, к земцам — Плеве. «Привлечем» земских вождей в недра министерских канцелярий, если понадобится, оплатим их «совещательный» труд, развратим их гражданскую совесть чинами, усыпим их оппозиционную честь орденами… и вчерашние земские строптивцы превратятся в прихвостней «подлежащих» ведомств. В итоге — животворное единение власти с "творческими силами страны".

Разумеется, этот проект не что иное, как попытка г. Плеве обокрасть общество. Но попытка с негодными средствами. Ибо от того, что ничтожная доля земщины уйдет (если уйдет) в опричину, — не исчезнет бездонная пропасть между русским самодержавием и русским народом.

"Искра" N 34, 15 февраля 1903 г.

Идеалистическая гамма

Русский интеллигент скоро захлебнется в волнах идеализма. С 1 марта в Петербурге начнет выходить ежедневная газета "Заря"^*, очевидно, в противовес штуттгартской «Заре». Редактировать ее будет Ярмонкин^*, автор "Писем идеалиста". Цель газеты, по словам объявления, — "проводить в сознание образованного общества идеи правды и добра". Благородная цель попала в надежные руки.

Не слагает идеалистического оружия и автор "Письма к ближним", г. Меньшиков^*, состоящий на содержании у г. Суворина, который, в свою очередь, состоит на содержании у министерства финансов, а, впрочем, и у других лиц и ведомств…

Г. Минский, г. Мережковский, г. Розанов, г. Перцов^* — ведь это все идеалисты, все божьи работнички по части проведения, куда следует, идей правды и добра.

Через христианскую теософию Булгакова^* эта плеяда связывается с созвездием "Проблем идеализма"… Их двенадцать, этих звезд более или менее первой величины.

Идеализм критико-философский, идеализм христианский, идеализм нововременский… Который из них достолюбезнее?

Мы готовы, впрочем, думать, что это не разные типы, а лишь разные степени. Бедный г. Бердяев^* быстро, точно кот в сапогах, шагает в сторону г.г. Волынских^*, Минских и Мережковских[9]. Различные этапы "ищущего духа" мелькают перед взорами читателя, точно в панораме. Кто знает, что будет завтра?

Приятно после этой скачки отдохнуть душой на вполне законченном идеализме г. Сигмы и его коллеги г. Меньшикова. Здесь нет места ни опасениям, ни надеждам. Все ясно.

Узколобые материалисты, — жалуется г. Сигма, — утверждают, что "человек есть химическое соединение, вскисшее на особых дрожжах жизни, и все это говорится для того, чтобы сказать, что бога нет, что нет ничего выше человека и что обязательно только то, чего желает человек. А если человек — бог, то ему некому молиться, не перед кем каяться, не из-за чего страдать. На место закона ставится человеческая воля, на место мирового разума — рассудок человеческий, вместо космоса — анархия, вместо лада — разброд". С глубоким раздумием останавливается г. Сигма перед двумя "лестницами мысли": "или точные науки, развитие мышления, обоготворение человеческого ума, анархия; или гармоническое развитие духа, свобода совести, общинность, гармония жизни" (патриархальное грабительство?).