Том 4. Перед историческим рубежом. Политическая хроника

Выражая радостную уверенность в «нашей» победе — ибо «мы» сильны и богаты — официальное либеральное общество (думы, земство, пресса…) твердо знает, что мы бедны и слабы. Оно лжет, оно сознает свою ложь, и оно не может не понимать, что его по достоинству оценят и вверху и внизу. Посылая вслух патриотические проклятия Японии, общество снова лжет и лжет цинично, ибо втихомолку оно желает «нашим» войскам поражения, и — как увидим далее — не может не желать, так как именно на этом оно строит в настоящий момент все свои политические расчеты.

Какой урок!.. Либерализм, который последнее время пытался вдохновиться священным огнем на вершинах метафизики и религии, как будто только ждал критического момента, чтобы непосредственно с этих высот с головой окунуться в лужу политического предательства. "Умеренность обязывает", учило «Освобождение». Теперь мы видим, что умеренность обязывает — к политическому цинизму.

Не внушая большого доверия и уважения к себе соседу справа, реакционному вою которого он подражает, выбивая последние остатки доверия из соседа слева, революционный лозунг которого он не в силах поддержать, либерализм просто сбрасывает себя со счетов на весь критический период. Конечно, он выступит снова — либо к моменту новой временной реакции, если, вопреки всем вероятиям, переживаемый нами политический подъем, не найдя исхода и утомившись внутренней работой, снова разобьется на дробные политические трения; — либо только к моменту окончательного подведения итогов… И либерализм силится ускорить наступление этого торжественного момента, своей лицемерной патриотической лояльностью стараясь облегчить самодержавию душевную драму «сближения».

Но и с точки зрения голого "подведения итогов" — либерализм беспощадно обворовывает свое будущее.

Полтора года тому назад Антон Старицкий ("Освоб." N 7) советовал земским либералам "не спешить учесть свое первородство". Этот совет можно бы теперь повторить с удвоенной энергией. Именно "в настоящий трудный момент", когда так туго приходится врагу — мы говорим конечно о самодержавии, а не об Японии, — ясный и нетрусливый политический расчет должен был бы заставить либералов повысить энергию своего оппозиционного давления, выдвинуть "более острые" и "более воинствующие" лозунги и уж во всяком случае не торопиться с учетом своего первородства… Но они не ждут — и они не вольны ждать: их неудержимо влечет по уклону их собственная классовая тяжесть, а сзади их подгоняет мятежная революционная волна.

Им не терпится, и в этом — свидетельство того, что либерализм разлагается прежде, чем успел сложиться. Близорукий и тупой, он разделяет судьбу немецкого либерализма, основные черты которого он несет в себе.

А эти черты таковы.

"Немецкая буржуазия развивалась так лениво, трусливо и медленно, что в тот момент, когда она враждебно противостала феодализму и абсолютизму, она увидела, что ей самой враждебно противостоят пролетариат и все фракции буржуазных классов, интересы и идеи которых родственны пролетариату… Оппозиционно настроенная к обоим и нерешительная по отношению к каждому из своих противников, врозь взятому, потому что она всегда видела — одного впереди, другого позади себя; с самого начала склонная к предательству народа и к компромиссу с коронованным представителем старого общества, потому что она сама уже принадлежала к старому обществу… без веры в себя, без веры в народ, брюзжа против верхов, дрожа перед низами, эгоистичная на оба фронта и сознающая свой эгоизм… не доверяющая своим собственным лозунгам, с фразами вместо идей, запуганная мировой бурей и ее же эксплуатируя… пошлая за отсутствием оригинальности и оригинальная в пошлости — барышничая своими собственными желаниями, без инициативы, без веры в себя, без веры в народ, без мирового исторического признания… без глаз, без ушей, без зубов, без всего…" — такою являлась немецкая либеральная буржуазия около 1848 года… А «самобытный» дух нашей истории ничего не нашел нужным прибавить к этим чертам. Из них и нужно исходить, уясняя себе линию поведения современного русского либерализма. Какие перспективы открываются перед ними? Каждый новый день политической жизни толкает самодержавие далее по его пути, накопляет недовольство в массах и, таким образом, заостряет противоречие, все более и более уменьшая возможность "мирного обновления" и увеличивая за счет этой возможности исторические шансы революции, — а, вместе с тем, перенося центр тяжести с буржуазной оппозиции на революционные массы, в первую голову — на городской пролетариат. Отсюда — политическое суеверие либерализма, его жадные надежды на вмешательство чего-то третьего — случая, судьбы…

Является война. Либеральная буржуазия приветствует ее, как мессию. Война должна взять на себя ту задачу, выполнить которую у оппозиции нет энергии, отказаться от которой нет возможности. Как? Тут открываются два пути.