Том 4. Перед историческим рубежом. Политическая хроника

О соглашении коло с октябристско-третьеиюньским большинством впервые, как памятно, заявил в Москве Гучков. Утописты-де стали на почву реальной политики, и в этом его, Гучкова, заслуга. Встревоженные кадеты высоко подняли головы и широко раскрыли глаза. "Неужели?" На их запросы лидеры коло ответили смущенным и нелепым запирательством. Соглашение? Ничего подобного! Просто ряд случайных совпадений. Возможно, конечно, что такие «совпадения» будут случаться и впредь, но — honni soit qui mal y pense[55]…Тогда г. Гучков, якобы в целях опровержения так называемых "ложных слухов", а на самом деле для того, чтобы наступить польским депутатам октябристским сапогом на хвост и таким образом отрезать им все пути отступления, письмом в "Нов. Вр." не только подтвердил все (уже, впрочем, не нуждавшиеся в подтверждении) слухи о сделке, но и назвал одно из ее главных условий: введение городского и земского самоуправления в Польше и ограничение еврейского представительства в польских городах.

Все это казалось невероятным. С еще не остывшим «нелегальным» прошлым, с традициями борьбы за независимость Польши — неужели эта партия может превратиться в опору гучковщины? Добродушные идеалисты недоумевали, простецы во всей метаморфозе видели одно недоразумение.

А поразительные «совпадения» голосований шли своим чередом. Когда октябристы и правые, напуганные отзывчивостью «своих» крестьян на аргументы думской левой, решили надеть на нее намордник десятиминутного ограничения, они нашли в своем распоряжении голоса коло. Люди г. Дмовского голосовали не только за закон 9 ноября, но и за удаление «неблагонадежных» элементов (в том числе, надо думать, и распропагандированных народовцами сторонников польской автономии?) из рядов армии. Они же дали своими голосами перевес октябристской формуле по поводу запроса о провокации охранных отделений…

Когда «совпадения» стали слишком скандальными, политики коло изобрели объяснительную формулу: мы здесь не представители польского народа, заявили они журналистам, а только ходатаи за его элементарнейшие права. В третьей Думе не место для программных заявлений: наши голосования диктуются соображениями тактики.

Ссылать в область тактики измену собственной программе — прием старый, как политические измены. Народовцы не изобрели ничего нового.

— Вы ходатаи? — возражали им укоризненно, — но одобрят ли ваши избиратели путь ходатайств? И если этот путь действительно ведет к завоеваниям, не лучше ли вам в таком случае посторониться и уступить свое место угодовцам^*, у которых нет за спиною груза радикально-националистических традиций?

Но оказалось, что слагать мандаты нет надобности, так как избиратели или, по крайней мере, выборщики аплодисментами встретили «ходатаев», которых они недавно еще провожали «борцами». И великий перелом в политике коло ознаменовался лишь тем, что г. Дмовский на время ушел со сцены и забрался в суфлерскую будку.

На первый взгляд положение стало еще более загадочным. Можно еще представить себе, что группа депутатов, — запутавшись в петлях собственной дипломатии, — оказалась вынужденной бить по лицу собственное прошлое и становиться на запятки к тем, кого она еще вчера объявляла своими непримиримыми врагами. Но избиратели, но широкие круги народовой демократии? Они не только не протестуют, но, наоборот, упрашивают г. Дмовского и впредь вести корабль «коло» от измены к измене. Что это: молчаливое соглашение? тактический заговор? Где речь идет о широких общественных кругах, там такие объяснения вздорны. Нужно брать факт, как он есть: избиратели проделали ту же эволюцию, что и избранники.

Политики коло утверждают, что в первых двух Думах они выступали, как народные представители, в третьей — как ходатаи. Но это самообман или — неправда. В действительности происходило как раз наоборот. Нет ничего легче, как доказать это.