Том 4. Пьесы и радиопьесы

Страницкий(взволнованно). Моя любимая невеста, Мария, мой друг Антон, дорогие друзья! Не забудем же о человеке, которому мы обязаны нашим счастьем, — о Бальдуре фон Меве. Конечно, никто не сомневается в том, что он не струсил под Финстервальдом и вел себя как герой под Сан-Плинплином, но свое подлинное величие он проявил сегодня утром в десять. Я верил в него, но над моей верой смеялись. Однако Меве оправдал мои надежды. Теперь я могу верить в него и впредь, и вы со мной тоже. Мы современники истинного Национального героя, человека, осмелившегося совершить переворот в политике. А для этого, дорогие друзья, необходимо мужество. Да здравствует наш Бальдур фон Меве!

Все. Да здравствует Меве!

Флейшер. Сначала идет сообщение о погоде.

Страницкий. Мы пробились, дорогие друзья! Еще одна ночь в каморке, и фрейлейн Мария, Антон и я переедем в наши апартаменты в «Четырех временах года». Но мы никогда не забудем, откуда мы. Это мы вам торжественно обещаем.

Все. Торжественно обещаем.

Они чокаются.

Флейшер. Теперь сообщение об уровне воды.

Страницкий. Мир изменится, дорогие друзья. Господин Корбмахер уничтожит бедность, а господин Зевейн упразднит армию.

Все. Мы упраздним все.

Страницкий. Господин с бородой возглавит банки.

Все. Он всем нам откроет кредиты.

Страницкий. Господин Флейшер — железные дороги.

Все. Мы будем ездить бесплатно.

Страницкий. А фрейлейн Луизе мы отдадим домик в стиле рококо во французском парке, с персидскими коврами и кроватками из вишневого дерева, с роскошными креслами и занавесками из брюссельских кружев, с китайскими вазами и фигурками из мейсенского фарфора, с золотыми и серебряными приборами и плюшевыми кушетками.

Все. А мы все будем наведываться к ней.

Фрейлейн Луиза. Наступит рай.

Все. Рай для маленьких людей.

Корбмахер. Считалось, что это будет через сто тысяч недель.

Все. Рай.

Зевейн. Он полз к нам медленно, как вечность.

Все. Рай.

Господин с окладистой бородой. И вдруг он разверз перед нами свои беспредельные дали.

Бас. И не когда-нибудь, когда рак свистнет, а прямо сегодня.

Все. Рай для маленьких людей.

Флейшер(взволнованно). Вот он!

Страницкий. Так давайте послушаем сообщение о моем назначении министром полиции.

Все. Ура!

Страницкий. Министром внутренних и внешних дел.

Все. Ура!

Страницкий. И то, что Антон возглавит церковь и финансы.

Все. Ура!

Празднество достигло своего апогея.

Женский голос по радио. «Эхо недели» передает: В гостях у Национального героя. Передачу ведет Й.-П. Вайтблейк.

Господин с окладистой бородой. Спокойствие!

Фрейлейн Луиза. Сделайте погромче.

Корбмахер. Тихо!

Вайтблейк(по радио). Дорогие радиослушатели, сегодня мы с нашим микрофоном находимся в Вифлеемской клинике. Мы присутствуем при торжественном акте. Но это не один из тех высоких государственных актов, которые столь часто, будь то подписание мира под Кенигеном или договора в Питанге, требовали благословения нашего Национального героя. Это акт любви к ближнему. Бальдур фон Меве принимает двух простых людей из народа, двух сограждан, особенно тяжело страдающих под пятой времени, двух инвалидов. В то же время этот прием чрезвычайно показателен для нашего Национального героя, потому что кто же, как не он, наш трагически занемогший Национальный герой, знает, что такое сострадание. И поэтому он беседовал с этими простыми солдатами, изувеченными в дальних землях, в духе сердечного — Бальдур фон Меве сам употребил это слово — товарищества.

Национальный герой(по радио). Мы ведь товарищи.

Голоса(по радио). Браво! Да здравствует наш Национальный герой!

Национальный герой(по радио). Защитники нашей родины потеряли глаза и ноги, а у меня проказа. В конечном итоге всем нам приходится страдать.

Приглушенные аплодисменты.

Для нас троих это значит: держать выше голову и, сжав зубы, исполнять свой долг перед отечествам.

Страницкий(по радио). Господин Меве, вы говорили от всей души.

Страницкий(гордо). Это я говорю.