Том 4. После конца. Вселенские истории. Рассказы

На пороге стоял высокий худой человек, совершенно не похожий даже сложением на местных. Одухотворенное лицо, один глаз — страдальческий, другой — как бездна. Одежда напоминала древнеримскую тогу.

— Все собрались, дети мои из далекого прошлого? — сказал он на ясном русском языке, но со странным акцентом.

— У нас вновь прибывший, — заговорил Сергей.

— Я знаю об этом.

Валентин, забыв о том, что рассказывал ему о Вагилиде Сергей, был потрясен до безумия. Он не знал, что вымолвить. Наконец пролепетал:

— Вы знаете русский? Что это такое? Где я?

Вагилид усмехнулся:

— Я изучал древние языки: русский, китайский, санскрит, французский… Это искусство давалось мне быстро и легко — не без помощи магии, между прочим… Я читал русские книги и знаю разговорный русский. К тому же — практика.

Он взглянул сначала на Потаповых, потом на Сергея.

— Хотите покушать, Вагилид? — робко спросила Полина Васильевна.

— Не надо. Мне нужно поговорить с новым пришельцем. Наедине. Около дома, там, где столик.

Валентин, не совсем убежденный в реальности происходящего, поплелся за ним.

Уваров боялся этого ощущения нереальности, того, что явно все-таки происходит, но не похоже на явь. «Ум не может такое воспринять и поэтому гибнет, — подумал он и стал успокаивать себя, резко и истерично: — Я жив, чего же еще надо?!»

— Совершенно справедливо вы шепчете, человек, — услышал он голос Вагилида, — вы живы, и что еще надо, кроме жизни?! Остальное — пустяки.

Валентин вздрогнул, но согласился.

Они сели за обычный, в конце концов, столик. Все-таки некоторые приметы сохранились. Но деревья около столика ошеломляли своей неправдоподобностью. Уварову даже казалось, что они немного двигаются из стороны в сторону и того гляди могут сцапать, схватить своими когтистыми ветвями. Схватить и унести. «И деревья, как всадники, съехались в нашем саду», — мелькнуло в уме.

— Сидите спокойно и не бойтесь, — пояснил Вагилид. — Почти все деревья в нашем мире пособники вампиров. Особенно в лесах. Но вам ничего не грозит. Расскажите о себе. Подробно.

Валентин собрался с духом и рассказал. Вагилид иногда задавал короткие, отрывистые вопросы.

Наконец Валентин кончил.

— А теперь я хочу спросить только одно: где я?

Вагилид с грустью посмотрел на Валентина.

— Я не буду вилять и отнекиваться, — такое владение русским языком выводило Валентина из себя и разрушало последние нервы, — и скажу вам прямо: вы попали, дорогуша, в период после конца света.

— Что вы говорите? — Валентин вскочил с места. — Этого не может быть!!!

— Успокойтесь! Может быть все, конец света был. Только не принимайте это близко к сердцу.

— Не верю.

— Да оглянитесь вокруг, друг мой. Неужели не ясно, что конец света был?

— Как понять?

Вагилид довольно отрешенно посмотрел на пришельца.

— Сядьте. Сейчас объясню. Вы, кажется, из XXI века попали сюда? Бывает, бывает. Сдвиги во времени. Но XXI век — это такая дремучая древность. С тех пор, милейший, прошло не одно тысячелетие. Было все: и покой, и взлеты, и адские падения. Но финал состоялся, и в общем в согласии с древними откровениями.

Валентин молчал. Он стал ощущать, что он находится там, где невозможно находиться. Все: и деревья, и стол, за которым сидели, и сам Вагилид — казалось призраками и смертью, вечной смертью.

— Состоялось глобальное столкновение двух противоположных начал. Одно из них увело избранных по духу туда, где иная земля и иное небо. Другая, падшая, так сказать, часть человечества тоже по-своему определилась, и живые, и мертвые. Все свершилось по древним пророчествам, за некоторым исключением. Земля превратилась в вихрь Гнева Божьего. Казалось, все разрушено. Человечество ушло. Кто за черным спасителем, кто в рассеянье по вселенной, кто в ад, кто в сферы истинного спасения и духа. Кругом одни патологические развалины, и вдруг среди этих развалин появились, возникли, как черти в табакерке, люди. — Валентина передернуло. — Да, да, люди, другие люди, волосатенькие, низенькие, озлобленные, с шаровидными глазами и с необычайно коротким периодом жизни.

И Вагилид захохотал. От громко-зловещего хохота будто закачались ветви деревьев.

— Не черти, а люди. Все изменилось на земле, человек как образ и подобие кончился на земле, но мы остались.

И Вагилид хихикнул, что выглядело странно. Валентин что-то лепетал в ответ, сам не понимая что.

— Все изменилось на земле физически, но жить было возможно. С трудом. Особенно ожесточала короткость жизни. Ее трудно перевести на ваш доисторический счет, но приблизительно это всего лишь лет двадцать-тридцать. Конечно, и развитие человека идет быстрее, так называемое детство к примеру.

— Мало, мало живете, — тоскливо и нелепо пробормотал Валентин. Ветвь неописуемого дерева нависала над самой его головой.