Том 4. Произведения 1941-1943

Греки заранее из своих выбрали старика, который мог бы говорить с русским адмиралом, и тот после нескольких приличных случаю фраз сказал, осторожно выбирая слова:

— Мы — люди темные, мы мало знаем, что такое Россия… Мы знаем, — это большая, очень, очень большая страна… Там много людей, очень много. Поэтому там император! (Тут он поднял палец в знак почтения, помолчал и продолжал.) Там, в России, нельзя без императора, но острова наши — малы, и нас, греков, на островах не так много, как русских в России… Нас всего едва-едва двести тысяч… Для нас здесь им-пе-ра-тор — это большая нам честь, — мы не стоим… И если даже король, — мы тоже не стоим… И если князь даже, — все равно не стоим.

Все греки-депутаты согласно качнули при этих словах старика головами и пытливо повернули их к русскому адмиралу.

Ушаков понял, о чем беспокоятся эти люди, и сказал твердо:

— У вас я думаю устроить республику.

— Так! — тут же отозвался старик.

— Так! Республику! — радостно поддержали остальные.

Только после этого выпили они по глотку кофе, но старик все-таки не дотронулся до своей чашки; он спросил Ушакова:

— В республиках бывают и те, кто приказывает, и те, кто только слушает и исполняет; как будет у нас? Кого назначите вы начальниками?

— Это уж кого вы выберете сами, те и будут ваши начальники, — ответил Ушаков.

Греки переглянулись и выпили еще по два глотка кофе; старик тоже опустил в свою чашку седые усы.

Но, подняв голову, он сказал, будто думал вслух:

— Кто будет выбран в начальники, если даже и начнет выбирать их наш народ? Только те, у кого много виноградников, много оливковых деревьев, много пшеничных полей… Те, у кого лодки и сети, но кто не ловит рыбы сам, а только смотрит, как ее ловят и солят в чанах их рабочие… Те, у кого много денег, — вот кто!

— Я сам напишу для точного исполнения, как нужно будет выбрать вам начальников в Большой совет, на Корфу, и в Малые советы, на других островах, — сказал Ушаков. — И я сам буду приводить к присяге выборщиков, чтобы выбирали они людей, только достойных быть начальниками, людей честных и неподкупных, а не взирали бы на то, сколько у них масла, и вина, и рыбы в бочках!

Очень решительно и строго было сказано это русским адмиралом, и теперь уже все греки-депутаты, также и старик, радостно закивали головами, все сказали:

— Так, так, так, господин адмирал! — и все выпили до дна свой кофе.

Корфиоты должны были действовать при штурме со стороны города, на который тоже глядели из крепости жерла пушек нескольких батарей. Но к городу не подводили на помощь им албанцев, которых высадили пока на дальнем берегу Корфу и даже на соседнем острове Занте; а десантный отряд из русских солдат и матросов, как наиболее надежных, а также турок, которым Кадыр-бей обещал выдать по два пиастра за каждого убитого им француза, должен был штурмовать крепость в лоб, с моря, что являлось делом гораздо более трудным.

Что касалось обещания Кадыр-бея платить пиастры своим солдатам в награду за их подвиги, то Ушаков хотел было отменить это, но турецкий адмирал, внешне к нему почтительный и называвший его не иначе, как «друг Ушак-паша», прикладывая руку к сердцу, всячески доказывал, что у них, в Турции, «бакшиш» — взятка — все. Как без хорошего «бакшиша» нельзя было получить во флоте должности командира корабля, причем «бакшиш» давался самому капудан-паше; как на корабле должности старшего или младшего офицера нельзя было получить без приличного «бакшиша» командиру корабля, так и от простого матроса или солдата-турка нельзя было дождаться подвига, не пообещав ему за это тоже «бакшиш», хотя бы и в два пиастра, то есть в сорок копеек.

IV

Была ночь, и настало утро 18 февраля.

Судовые священники отслужили молебен о даровании победы еще затемно, хотя суда с вечера заняли по разбросанным в море буйкам те места, какие Ушаков назначил им занять для боя с батареями крепости, и все на судах было готово к бою.

Солнце в феврале встает поздно даже и на юге Европы. Ушаков опасался, не пошел бы дождь, но было только влажно, и с моря на берег тянул несильный ветер.

Светлело медленно. На глаз заметны были усилия мачт и парусов выступить хоть чуть-чуть, хоть туманно из темноты, а берег прятался еще дальше, чем накануне, чем три, пять, десять дней назад… Для матросов, стоявших у орудий, очень долго тянулись минуты. На корабле «Св. Павел» боцман Хоботьев держал руку на своем свистке, дожидаясь команды открывать огонь.

Ушаков стоял на юте рядом с командиром корабля и вглядывался в чернеющий берег. По его плану, корфиоты и албанцы должны были придвинуться к крепости, пользуясь темнотой ночи. Контр-адмирал Пустошкин, товарищ его по морскому корпусу, должен был с отрядом в несколько судов захватить остров Видо. С Пустошкиным он подробно обсуждал, как это нужно было сделать: на него он надеялся.

Эскадру Кадыр-бея он поставил уже с вечера для обстрела крепости с левого и правого флангов, почему и разделил ее на два отряда. За высадкой десанта турецких солдат должен был наблюдать сам Кадыр-бей.