Том 4. С бластером против всех

Со мной разговаривали уже три комиссии, и ни одну из них мне не удалось убедить в своей правоте. Все дело в том, что вы просто не хотите мне поверить. Боитесь, что ли.

Скорее всего, меня признают тихо помешанным, демобилизуют и со всеми почестями, полагающимися кавалеру Ордену славы, отправят на Землю. Так, наверное, будет даже лучше. Мне опостылела война, которой не видно конца. Вы все здесь в высоких чинах. Ну так ответьте же мне, из-за чего все это началось? Почему мы не можем договориться с траггами мирным путем? Чего не можем поделить? Марс? Так он же был нам не нужен до тех пор, пока не появились трагги!..

Все, я закончил. Не смотрите на меня так, господин полковник. Мое преимущество в том, что как сумасшедший я могу говорить все, что вздумается.

Что вы еще хотите узнать?..

Что я хотел сказать Монтекке?

Извините, господин полковник, но этого я не скажу. Живые не должны знать, о чем разговаривают мертвые.

2002

Фантастический боевик Магистральное направление? (заключение)

© В. Гончаров, Г. Елисеев, Д. Володихин, 2003

Так уж издавна повелось, что приключенческая литература всегда шла рука об руку с фантастикой.

Ничего удивительного в этом нет, ведь вплоть до начала XX в. для большинства читателей художественной литературы мир делился на две части — обыденно-реальный и сказочно-экзотический. В обыденном мире не происходило ничего выходящего за рамки привычного жизненного уклада — и это являлось главным его достоинством. А все «страшные опасности и ужасные приключения» имели место лишь в далеких временах и странах либо в воображении сказочников.

Даже для того, чтобы встретиться с привидением, герою (а вместе с ним и читателю) требовалось выйти из дома, сесть в кабриолет или ландо и отправиться в полузаброшенный замок — где-нибудь в английской глуши, почти на самой грани обитаемого мира, на пустынном морском берегу, среди вересковых пустошей либо у края таинственных торфяных болот. Туда, где по ночам в шуме прибоя слышен странный шепот, в полутьме старинных коридоров раздается мерный лязг кандальных цепей, а издали доносится леденящий вой Баскервильской собаки.

Другой род чудес издавна представляли удивительные путешествия, уводившие читателя в далекие заморские страны и таинственные земли, где жили совершенно иные люди, приключения творились буквально на каждом шагу, а неизведанное крылось за каждым поворотом.

Эпоха великих географических открытий не только не развенчала этот чудесный мир, но лишь приблизила его к читателю, сделав теоретически доступным. Именно поэтому XIX век стал временем расцвета «географического романа». Его официальной целью считалось «развлекать, поучая» подрастающее поколение, на деле же книгами Жюля Верна, Буссенара или Жаколио зачитывались все поколения, от мала до велика. Стоит ли говорить, что фантастика была неотъемлемым элементом множества подобных романов? Она могла не проявляться в тексте открыто, но неизбежно стояла «за кадром», оставаясь важной составляющей описываемого мира, который не принадлежал реальному — хотя временами и стоял совсем близко к нему.

Во второй половине XIX в. модной темой приключенческой литературы стали национально-патриотические мотивы. Правда следует заметить, что персонажи французских авторов, как правило, предпочитали бороться против британского владычества, английские писатели язвительно бичевали германский колониализм, а немецкие литераторы боролись против английскою и французского империализма.

А жанр авантюрной фантастики требовал в первую очередь «приключений тела», лучше бы на экзотическом антураже. И здесь решающую роль в формировании канона сыграл классик английской литературы рубежа XIX и XX вв. Редьярд Киплинг. Певец британского колониализма и «бремени белого человека», чья поэзия завораживала даже самых отчаянных антиимпериалистов.

Конечно, такое мироощущение легко подошло вплотную к фантастике. И Киплинг в своем творчестве ничуть не чурался фантастического, его перу принадлежит антиутопия «Ночная почта: рассказ о 2000 годе» и несколько мистических новелл, а знаменитая «Книга Джунглей» лежит аккурат на той самой тончайшей грани, что отделяет фантастику от реализма. Но самой главной заслугой (или виной) Киплинга стало создание образа сильной личности, человека — либо сверхчеловека, — продвигающего цивилизацию вперед и поэтому имеющего право выйти за рамки общепринятой морали, творя свою собственную мораль.

Что роднит героев приключенческих произведений, помимо переживаемых ими удивительных и опасных приключений? Как ни странно, в первую очередь это одиночество — типичное для романтического героя, от которого сам жанр требует выделяться из толпы остальных людей. Но выйти из общества просто, гораздо сложнее будет вернуться к нему обратно. Признаемся честно, даже современная приключенческая фантастика в немалой степени ведет свое происхождение от романтиков XIX в.