Том 4. Стихотворения

Через Красное море летят перелетные птицы,
  Удаляясь от смутной страны,
От родимых болот, от лесов, от села, от станицы,
  От родной тишины.

Сколько серых и белых и черных тех крыльев усталых,
  Точно в страхе жестоких погон.
А закат им бросает сияние отсветов алых,
  Распалив свой огонь.

И замучены долгим усильем, измяты ветрами,
  И пути не предвидя конца,
Эти птицы становятся красными в облачной яме,
  От игры багрянца.

Долетят ли? Одни долетят. А другие в просторе
  Упадут, утомясь вышиной.
И в подвижном костре неоглядное Красное море
  Захлестнет их волной.

30 декабря

Сон

На лбу холодном был мертвый венчик,
И хор церковный гудел, как гром.
Но вдруг далеко запел бубенчик.
Я встал из гроба. Смотрю кругом.

Пустырь. Пустыня. Равнины. Степи.
Горят деревни и города.
Я мчусь на тройке, той самой, буйной,
Что вещий Гоголь пропел векам.

И ветер веет. Он многоструйный.
Коням дорогу. Все в мире нам.
По ровной глади, по косогорам,

Куда ни мчаться, мне все равно.
И колокольчик напевом спорым
Меня уводит. На высь? На дно?

30 декабря

Сны

Закрыв глаза, я вижу сон,
Там все не так, там все другое,
Иным исполнен небосклон,
Иное, глубже дно морское.

Я прохожу по тем местам,
Где никогда я не бываю,
Но сонно помню – был уж там,
Иду по туче прямо к краю.

Рожденье молний вижу я,
Преображенье молний в звуки,
И вновь любимая моя
Ко мне протягивает руки.

Я понимаю, почему
В ее глазах такая мука,
Мне видно, только одному,
Что значит самый всклик – разлука.

В желанном платье, что на ней,
В одной, едва заметной, складке,
Вся тайна мира, сказка дней,
Невыразимые загадки.

Я в ярком свете подхожу,
Сейчас исчезнет вся забота.
Но бесконечную межу
Передо мной раскинул кто-то.

Желанной нет. Безбрежность нив.
Лишь василек один, мерцая,
Поет чрез золотой разлив
Там, где была моя родная.

31 декабря

Пересветы

Душиста нежная мимоза
В своем цветеньи золотом.
Но где-то срывный хруст мороза
И желтый Месяц надо льдом.

Я пью вино, и все мне мало.
Но вдруг шепнет моя душа,
Что в жилах кровь мерцает ало
И жертва Богу хороша.

Я тайно взят растущим сглазом,
Мне бич – пьянящая струя.
Но в ужаснувшийся мой разум
Не в силах заглянуть друзья.

И в миг, когда они как птицы,
Но с птицей дикой и чужой,
Ликует пламя огневицы
Перед разъятою душой.

Недуг владеет слабым телом.
Но дух – в своем. И видно мне,
Как я с лицом спокойно-белым
Безгласно прислонен к стене.

И внятно кличут где-то льдины,
Что все вмещу я в мысль мою,
Но лишь не призраки чужбины,
А жизнь и смерть – в моем краю.

8 января. 1921

Париж

Капли