Том 4. Стихотворения

Виолончель – влюбленная Славянка,
В ней медленно развитие страстей,
Она не поцелует спозаранка,
Неспешен ход ея к черте огней.
  А скрипка – юная Испанка,
  А скрипка – молния и пьянка,
  И каждый миг – зарница в ней.
Виолончель – глубокий путь потока,
Пробившаго дремавшую скалу,
Вершинный говор-гул ствола к стволу.
  А скрипка – птица, одиноко
Поющая сквозь месячную мглу,
И скрипка ластится, как светы к водоему,
Стрелой тончайшею свою пронзает цель.
  Но полнопевную истому
  Мне только даст виолончель.

Скрипка

Скрипка – всклики, всплески, пламя,
Горло птицы, гуд жука,
В чаще леса: ночью, в яме,
Пересветы светляка.
  В мшистой ямине, в ложбине,
  Ключ, разбрызгавший свой ток,
  С сердцевиной златосиней,
  Сказкой дышащий цветок.
Полным ходом пляшет танец,
Поцелуй к струне в смычке,
Сразу вспыхнувший румянец
На застенчивой щеке.
  Кто-то вспомнил что-то где-то,
  Самого себя ища,
  В ярком выступе просвета
  Бьется лист о лист плюща.
Камня луннаго окраска –
В глубь себя вошедших – слов,
Паутинная завязка
Неразвязанных узлов.

Смычок над струной

Казался мне странным смычок над струной,
Как будто бы кто-то, склонясь надо мной,
Ласкал меня нежно, но лаской бия,
Чтоб в страсти душа обнажилась моя,
И вскриком душа, не стыдясь, возвещала: –
«Люби меня! Мучь меня! Мало мне! Мало!»
Казалась мне странной струна под смычком,
Себя узнавал в захмелевшем другом,
В том пальце, дрожавшем вдоль зыбкой струны,
В аккорде, пропевшем глубокие сны: –
Захват – для отдачи и в сладостном плаче
Свершенье – издревле нам данной задачи.

В Карпатах

  В горах я видел водопад,
Там в Татрах, в лоне бурь, в Подгале,
  Звучаний бешеных в нем лад,
Вверху – гранитныя скрижали.
  И кличет там орел к орлу,
Над пряжей влаги разъяренной,
  Что, кто восходит на скалу,
Нисходит в дол – преображенный.
  И в рокоте гремучих вод,
Где вскип со вскипом в вечной сшибке,
  Как будто птица мглы поет,
И в тонком вспеве струны скрипки.
  И как у скрипки есть аккорд,
Когда все струны, все четыре,
  Вспояют вспев, что гулок, горд,
Ведут полет мечты все шире, –
  И вдруг сменяются одним
Уклоном вкось, – разрыв в узорах,
  Пронзенный вопль, и звук – как дым,
Как зов теней, как дальний шорох, –
  Так многогулкая вода,
Достигши ярости забвенной,
  Вдруг станет смутной, как слюда,
И сединою брызжет пенной.
  Не есть ли в этом полный круг
Пробегов ищущаго духа
  До семицветных тихих дуг,
Где гром слепой не ропщет глухо?
  И не о том ли вещий сказ,
Что клекотом орлы седые
  Роняют, озаряя нас,
В горах, где каменныя выи?
  И потому в разгуле вод,
Где вскип со вскипом в вечной сшибке,
  Глубинный голос гор поет,
И верный голос мудрой скрипки.

Судьба