Том 4. Стихотворения и поэмы 1941-1963

Страна молока и меда
и странствующих облаков;
осанистого народа –
рабочих и рыбаков;

Чьи взоры и жесты степенны,

достоинством важным полны;
где чайки, как клочья пены,
срываемой ветром с волны;

Где давность привычек латвийских

соседствует с миром славян –
в березах и соснах ветвистых,
в задумчивой шири полян;

Где шелковый шорох залива,

в котором, сняв золото лат,
купается неторопливо
сияющий медью закат;

Где – раньше, чем скручен и скован

был цепью баронской народ,
он близок и дружен был Пскову,
а Псков был свободы оплот.

1950

Сосны над заливом

Ночи суровые, длинные,
млечный чуть брезжит свет…
Сосны стоят старинные,
каждой – полтысячи лет;

Если и не полтысячи,

все же вокруг взгляни,
вслушайся, как по-латышски
шепчут друг другу они:

«Здесь без обид, без зависти

люди пытались жить;
ширококрылые аисты
гнезд не боялись вить.

Все было прочно слажено,

радостно ремесло;
ревностно сеяно, сажено –
густо взошло, взросло.

Но парусами крылатыми

вдруг загустела даль;
вышли, сверкая латами,
люди, одетые в сталь,

Страшные, железнолицые,

с белым крестом на груди;
меч змеевидный на рыцаре,
едущем впереди.

Люди иного племени,

каменные сердца;
архиепископ в Бремене
слал их сюда без конца.

В призрачном звоне лютеином

высились города;
пешие – простолюдины,
конные – господа.

Грозная стража ночная,

каменная тишина,
подать двойная, тройная…
Впала в неволю страна.

Только в напевах тайных

возле приморских дюн,
только в народных дайнах –
буря гремящих струн;

Только сквозь волны чистые

давних времен заря:
соки наши смолистые –
слезы из янтаря.

Это несокрушимо мы,

дети родной земли,
в небо ушли вершинами,
в землю корнями ушли.

Здесь мы, воспетые Райнисом,

здесь у родных берегов
будем стоять до крайности,
край сторожа от врагов!»

Ночи суровые, темные,

мерно шумит залив…
Сосны стоят огромные,
торс до вершин оголив.

1950

Сборщица водорослей

Женщина причесывает море
на рассвете много лет подряд;
ясные и сумрачные зори
с волнами без счету говорят.

Низко-низко наплывают тучи,

словно сны над бледною щекой
водоросли собраны все в кучи,
женщине пора бы на покой.

Море здесь суровое, сырое,

но душа от этого бодрей, –
словно мать убитого героя
чешет пряди светлые кудрей.

Рыская, сверкая и мерцая,

море шепчет сказки старины…
Это – не царевна ли морская
век свой доживает у волны?!

1950

Лиелупе