Том 4. Стихотворения и поэмы 1941-1963

Это был поворот,
и размах,
и удар,
и опять –
поворот и удар!
Это был всех сердец наших
собранный жар,
кто бы ни был ты,
мал или стар.
Это было –
что в каждой душе наросло:
гнев и боль,
в молодом и седом,
долгожданное
красное наше число,
прежде званное
божьим судом!
Это схвачена в клещи
рука палача
здесь,
у города Калача,
в Абганерово –
нерв перерезан убийц.
Не тупись,
наш клинок,
не зубись!
Дальше,
дальше гони их,
тесни и клони
горы трупов
и груды знамен,
чтоб не знала родня,
где окончились дни
их,
навеки проклятых имен!
Кто их звал сюда?
Кто их сюда приглашал,
на просторы
задонских степей?
Кто им дома
по-своему жить помешал?
Не тупей,
наша сталь,
не скупей!
Не бессильная злоба
владеет пером, –
справедливость и правда –
сюда!
В окровавленном ими
просторе сыром
намечается
зала суда.
Шестьдесят ихних тысяч
признало вину
пред лицом
непреклонных улик;
шестьдесят ихних тысяч
осталось в плену, –
счет не кончен,
хотя и велик.
Посчитаем, –
и я не собьюсь, не солгу, –
не полна
подсудимых скамья:
у народа
останется в вечном долгу
вся фашистская
злая семья.
Поворот и размах,
поворот и удар!
Начинается
праведный суд.
Еще ждет,
напрягая глаза,
Краснодар,
Севастополь с Одессою
ждут!
Еще Франция ждет,
еще Бельгия ждет,
еще Чехию
душат враги, –
они знают и ждут:
суд идет,
суд идет,
всей землей
отдаются шаги.
Это те,
кто, за шиворот взявши убийц,
повернул их
решительно к судьям.
Не тупись,
наша сталь;
наш клинок,
не зубись,
мы вас –
вдвое
оттачивать будем!

1942

Заклятье