Том 4. Творимая легенда

Когда намеками сказали об этом и принцу Танкреду, он был рад. В измене королевы Ортруды думал он найти оправдание для своих измен и верный щит от людского злословия.

Краем огромного, тихого сада при королевском замке шли, разговаривая, Афра Монигетти и Карл Реймерс. Широкая, мглисто-золотая даль морская открывалась перед ними. На белой мраморной скамье над обрывом они сели, — и Афра сказала вдруг, без связи с тем незначительным, что было сейчас содержанием их дружеской беседы.

— Послушайте, Реймерс, — не ходите к королеве Ортруде.

Карл Реймерс посмотрел на Афру недоверчиво и спросил:

— Вы это говорите мне по поручению ее величества?

— Нет, — отвечала Афра. — Я сама вижу, что Ортруда страдает. Не ходите к ней. Не волнуйте ее вашею близостью, вашими словами, вашими взглядами. Ваши глаза слишком сини и обманчиво-тихи, ваши речи, такие глубокие и нежные, полны сладкого яда.

Карл Реймерс улыбнулся невесело и сказал:

— Милая Афра, у вас мужская душа.

Афра улыбнулась. Она не удивилась ничуть неожиданности этого ответа. Сказала спокойно:

— Да, господин Реймерс, вы, кажется, правы. Я бы хотела быть воином. Или, еще лучше, оратором. Зажигать сердца мужчин и очаровывать женщин.

Карл Реймерс насмешливо улыбался. Он отвечал досадливо:

— Никто не хочет быть тем, чем создала его природа. И королева Ортруда не довольствуется высокою долею царствовать над этою прекрасною страною. Она ищет утешений, доступных и множеству других людей. Во всем ищет она страстной, телесной любви и красоты. Вот она обладает талантом живописца. Она влечется к милым соблазнам красоты нагих тел и так очаровательно их изображает. Как же ей жить без любви, без страсти! Жизнь без любви — для нее смерть.

Афра внимательно выслушала Карла Реймерса. Помолчала немного. Вздохнула легко и сказала:

— Да, все это верно. Но вы, дорогой господин Реймерс, все-таки оставьте Ортруду. Вы не можете любить ее так, как она вас полюбит. Для вас эта любовь — только краткий эпизод в вашей жизни. Для нее эта игра может окончиться трагическою развязкою. Душа у нее стихийная, как это море, которое она так любит. Она не в мать.

Карл Реймерс спросил недоверчиво:

— Вы думаете?

И, словно сам себе отвечая на этот вопрос, сказал решительно:

— Страстные обе, они — одной породы.

— Нет, Ортруда не в мать, — повторила Афра. — У королевы Клары страстность счастливо сочетается с холодным темпераментом делового человека. Это спасает королеву Клару от трагедии любви. Королева Клара простодушно думает, что ее связи то с одним, то с другим — только грех, легкий и приятный. Согрешит она, потом покается перед духовником, перенесет эпитимию, легкую, как и самый грех, получит отпущение, — и опять готова грешить. Ей легко.

Карл Реймерс выслушал эти слова с легкою улыбкою и сказал:

— Да, конечно, ей-то легко. Все грехи королевы Клары перейдут на королеву Ортруду. Ортруда за них ответит перед Богом и перед людьми.

Афра спросила с удивлением:

— Почему Ортруда?

Карл Реймерс с тихою, недоброю улыбкою отвечал:

— По жестокому закону наследования. Кто принимает наследство, тот берет на себя и долги. Да и так мы все часто берем на себя чужие грехи, чужую вину, — вернее, чужую казнь.

Афра тихо сказала:

— Это жестоко, если это так.

Карл Реймерс возразил:

— Но это справедливо. Впрочем, утешьтесь, милая Афра. Мои отношения к королеве Ортруде имеют совершенно платонический характер. Я очень надеюсь, что она все еще любит принца Танкреда. Я люблю ее больше, чем свое счастие, и за ее спокойствие я готов пожертвовать всем.

Однажды утром королева Ортруда пригласила к себе Карла Реймерса. Она занялась с ним своею деловою корреспонденциею и денежными делами. Старалась придать своему голосу деловую сухость. Но лицо королевы Ортруды багряно рдело, и тусклые огни таились в черной глубине ее глаз.

Внезапно королева Ортруда сказала:

— Господин Реймерс, мне очень не нравится…

Остановилась, вздохнула глубоко. Карл Реймерс почтительно ждал.

— Ваша самоуверенность, — докончила королева Ортруда. — Вы не хотите или не можете скрывать то, что должно было бы навсегда остаться только вашею тайною. Язык ваших взоров, слишком красноречивых, делает меня участницею того, в чем не должно быть моей доли. Я не хочу этого, и долг мой — запретить вам. Вы не должны лелеять в своей душе мечты, которым не суждено осуществиться.

Карл Реймерс выслушал королеву Ортруду, покорно склонив голову, и тихо сказал:

— Простите, государыня, дерзость моих благоговейных мечтаний. Я ничего не жду, ни на что не надеюсь. Услышать изредка хоть только шелест вашего платья — и то было бы для меня величайшим счастием, о каком я только мог бы мечтать.

Королева Ортруда слушала Карла Реймерса, и странное смущение отражалось на ее лице. Она сказала:

— Я с удивлением вижу, как я слаба и нерешительна. Вы говорите мне то, чего вы не должны были говорить, — а я! Я спокойно слушаю то, чего не должна была слышать, и не нахожу в себе сил остановить вас. Как это странно! Надо было бы давно кончить это. Нам с вами давно следовало расстаться.

Карл Реймерс сказал еще тише:

— Не гоните меня, государыня.