Том 4

К а л е р и я. Знаете что? Сядем пока без него. А он подойдет. А то пирог стынет, и что ж так сидеть... Милости прошу к столу. Иди сюда, А с я. (Сажает ее рядом с собой. Все рассаживаются.) Налейте кто-нибудь.

С и д о р к и н (наполняет рюмки). Предлагаю выпить за хозяйку.

К а л е р и я. Нет. Сегодня полагается за Константина Николаича.

А с х а б. Да, да, прежде всего за Константина Николаича!

С и д о р к и н. Ну, так за его здоровье и благополучие!

А с х а б. Что за слово - благополучие? За его счастье! Пусть он будет счастлив!

Чокаются.

Р о ж к о в. Да, благополучие, счастье. А у меня завтра суд. Всё откладывали, откладывали, больше не хотят. В десять ноль-ноль. Сейчас с вами закусываю, как полноправный гражданин, а завтра скажут - нате вам меру пресечения, и готово дело. И о чем разговор, спрашивается? О паре накладных! Бумажки! Из-за бумажек судьба человеческая рушится.

К а л е р и я. На что жалуетесь? Сами разрушили. Бережливей бы обходились со своей судьбой, ничего бы не было.

Р о ж к о в. Каждый, Калерия Ивановна, каждый сам рушит, мало кому, Калерия Ивановна, бережливость дается. (Асе.) Так ты согласна контактировать или ты будешь дальше гнуть свою антиобщественную линию? С хозяйством у вас как, например: деньги общие, или же он только свою долю вносит?

А с х а б (нежно). Вы не будете возражать, если я включу музыку? Приятнее, не правда ли, с музыкой?

Она включает радио. Женский голос поет романс Чайковского "То было раннею весной..."

...Тот же романс - из радиорупора на улице, по которой бесцельно шагает О л е с о в, засунув руки в карманы.

Он проходит мимо чьих-то освещенных окон. И оттуда приглушенно доносится тот же романс.

Навстречу идет Г о р е н к о. Останавливается.

Г о р е н к о. Второй раз вас встречаю, и второй раз мне кажется, что я не ошибся.

О л е с о в. Ошиблись.

Г о р е н к о. Допустим, глаза ошибаются. Сходство голоса случайность, тоже допускаю. Тем более, ваш голос глуше... Но этот мотив! Как вспомню вас, сейчас же, бывало, в ушах эта песня.

О л е с о в. Романс.

Г о р е н к о. Вот-вот, и эта поправка, так ее и слышу от Кости Олесова! Именно этим тоном! Хотя голос, конечно, гораздо глуше, и что касается нашей наружности - тоже, конечно, приходится делать поправку на двадцать лет.

Ликующим "О лес, о жизнь, о солнца свет, о свежий дух березы!" заканчивает невидимая певица.

Многие за двадцать лет так меняются, что прежнее лицо из нынешнего еле проступает.

О л е с о в. Хорошо, если проступает.

Г о р е н к о. Приходилось наблюдать жестокие перемены в этом смысле. Я бы сказал - ты еще не очень изменился. Я на тебя смотрю и вижу того Костю, с которым мы в соседних окопчиках лежали. А помнишь, как мы в Австрии заночевали в том имении и ты нам играл на рояле? Мы слушали и спать не хотели, так ты прекрасно играл. Где ты, что ты теперь, Костя?

О л е с о в. Кости Олесова нет.

Г о р е н к о. Ну не надо. Ну брось ты это. Расскажи о себе. Если что-нибудь, - я как брату...

О л е с о в. А вы, а ты что и где?

Г о р е н к о. Да ну, что я. В совнархозе кручусь, все своим чередом - и неприятности, и достижения бывают, ну, об этих делах в газетах пишут. Вот с тобой что происходит, почему от себя отрекаешься?

О л е с о в. В лесу имение было?

Г о р е н к о. В лесу.

О л е с о в. Рояль коричневый?

Г о р е н к о. Кажется.

О л е с о в. А я считал - мне приснилось. Имение в лесу, коричневый рояль, ночь, я играю, солдаты слушают.

Г о р е н к о. И я, считаешь, тебе приснился?

О л е с о в. Может быть, даже ты. Не терзай меня, Володя, прошу, дай мне сначала коснуться земли ногами.

Г о р е н к о. Как это?

О л е с о в. Меня болтает в воздухе, как шар на нитке, вот что со мной происходит...

Они медленно идут по улице. А в квартире Калерии уже все съедено и выпито, и гости поют что-то хором, даже Ася подпевает, подперев кулачками щеки, и только Калерия сидит напряженная, прислушивающаяся, не разжимая губ.

О л е с о в. Все как будто снится. Дома, лица - сон. Болтаюсь на нитке и хочу проснуться, стукнуться подошвами о землю, собрать, склеить что возможно...

Г о р е н к о. Чем можно помочь, слушай? Что я могу? Я всё...

О л е с о в. Нет. Она права. Кроме меня самого, никто тут не поможет.

Уходят по улице. Электрические часы на темном здании показывают поздний час. Калерия провожает гостей.

А с х а б. До свиданья, спасибо. Очень было приятно, только жалко, что не повидали Константина Николаича. Передайте привет от Сулеймана и от меня.

К а л е р и я. Спасибо, с удовольствием передам.

С и д о р к и н. Где-то Костя загулял крепко.

К а л е р и я. Вот большое дело, подумаешь, - в день своего рождения загулял человек. На здоровье, пусть погуляет.

А с х а б. Конечно. И мы тут погуляли в его честь. Всё хорошо.

Все. До свиданья! До свиданья!

Р о ж к о в. Вот оно и наступило, завтра-то. Всего ничего осталось до десяти ноль-ноль. Прощайте, Калерия Ивановна.

К а л е р и я. Бодритесь, Рожков. Умей ответ держать, как говорится.

Р о ж к о в. Очень это портит жизнь, что за все приходится отвечать. (Ушел.)

А с я. А вдруг с ним случилось что-нибудь?