Том 5

Он откушал кофе с гренками, и в половине третьего ночи караван выступил из Рифельекой гостиницы и начал подниматься по крутой тропе. В половине пятого мастер Хинчклиф случайно обернулся и перед ним открылся «великолепный вид на Маттерхорн: розовоперстая заря уже коснулась его. и он пылал, подобный огромной пирамиде огня, встающей из бесплодного океана скал и льда. А там и Брейтхорн и Дан-Бланш подернулись румянцем; нo «массив Монте-Розы закрывал от нас солнце, и нам предстояли еще долгие часы восхождения, прежде чем мы увидим его, хотя и воздухе уже чувствовалось теплое дыхание новорожденного дня».

Мистер Хинчклиф, точно зачарованный, смотрел на заоблачный купол Монте-Розы и на бескрайние снежные пустыни, охранявшие ее крутые подступы; но тут главный проводник подошел к нему и сказал, что, по его глубокому убеждению, ни одному человеку не взять этой вершины и не ступить на нее ногой. Тем не менее, отважные альпинисты продолжали двигаться вперед.

Медленно взбирались они выше и выше; миновали Большое плато; долго карабкались вверх по крутому плечу горы, прилипая, точно мухи, к его изрытой поверхности, и «скоро очутились перед отвесной стеной, откуда, по-видимому, часто срывались вниз огромные глыбы льда и снега. Тогда они двинулись в обход и вскоре наткнулись на «лабиринт расселин и трещин в снежном покрове», снова свернули и «полезли вверх по высокому склону, настолько крутому, что приходилось двигаться зигзагами, чтобы облегчить себе подъем».

Усталость вынуждала их то и дело останавливаться минуты на две. Во время одной из таких передышек кто-то крикнул: «Глядите, Монблан!»— и «только тут мы поняли, на какую вышину успели забраться, ибо перед нами был властелин Альп, окруженный своими сателлитами, а видели мы его из-за Брейтхорна, который сам насчитывает четырнадцать тысяч футов высоты!»

Участники экспедиции двигались пешком, связанные толстой веревкой на одинаковом расстоянии друг от друга; если кому-нибудь случалось поскользнуться на этой головокружительней высоте, остальные, опираясь на свои альпенштоки, могли удержать его от верного падения на глубину в несколько тысяч футов. Под ночь они подошли к оледенелому гребню, идущему вверх под острым углом; по одну его сторону лежала пропасть. Чтобы подняться на гребень, передовому приходилось вырубать во льду ступеньки, и едва он отрывал ногу от ело заметной ямки, как на его место становился следующий.

«Медленно и упорно двигались мы вперед по опасной крутизне, и для многих из нас было счастьем, что ноги требовали всего нашего внимания, ибо слева от нас свисал пологий ледяной карниз, с которого оступившийся неминуемо должен был сорваться, если, только его не спасут совместные усилия товарищей, а справа мы могли бы бросать камешки в зияющею пропасть, прямо на огромный ледник снизу.

Итак, необходима была величайшая осторожность, а между тем в этом опасном положении мы подверглись атаке грозного врага альпинистов — сурового северного ветра. Ветер засыпал нас тучами снежной пыли, забивавшейся во все складки одежды; он высоко взметал в воздух ледяные осколки, вылетавшие из-под ледоруба Петера, и швырял их в бездну. С нами он грозил поступить так же безжалостно, и при особенно сильных порывах мы втыкали свои альпенштоки в лед и налегали на них всем телом».

Одолев кое-как опасный склон, путники сели отдохнуть прислонясь к скале и свесив ноги над бездонной пропастью. Потом они начали подъем к подножью другого гребня, еще более опасного и неприступного.