Том 5

Известное дело, вскоре начались наши русские рыдания, еврейские стоны, похоронные марши немецкой и польской национальностей, засып гробов кавказской ботаникой – не похороны, а просто конец света и так далее. Когда повезли трупы к могилам на электрокарах, представитель авторитетных заказчиков, подобно Штирлицу, скользнул мимо, перепулил в мой карман остальные бабки и начал было сваливать с места моего перелицовочного преступления против личностей покойников.

Я тоже скромно удаляюсь в сторону бушующей жизни, перебирая в уме кандидаток на коньячно-шампанский обмыв халтуры в кабаке «Националь».

И вместо музыки вдруг слышу нечеловечески громкие вопли. Оркестр почему-то закочумал. Представитель, смотрю, авторитетных моих заказчиков остановился, прислушался и направился, сука, обратно, настороженно при этом подняв воротник бежевого пальтугана, цвет его выпал из глаз.

От дурного предчувствия страшной беды моментально заиндевело между ног у меня так, что в несчастной моей промежности при жаркой погоде там можно было бы охладить пару бутылок пива. Тоскливо бреду к месту захоронения клиентов.

С неподдельным интересом наблюдаю, как одного уже раздели родственники и жёны догола, а второго ворочают с боку на бок и восторженно инвентаризируют ихние материально телесные низы, как говорили нам на курсах повышения квалификации.

С ходу въезжаю в высший смысл беды. Вот чего не предусмотрели мои дорогие заказчики, оптимисты-рецидивисты хреновы. Заказ-то был на перелицовку двух гавриков не ниже пупков. И вот я с ужасом в душе наблюдаю, как жена рыжего русского и подружка кучерявого брюнета еврейской национальности – с верой, надеждой и любовью успешно смывают носовыми платками, мокрыми к тому же от слез, смывают весь мой преступный марафет с физиономий клиентов. Вот смыли и просто по-верить еще не могут, что это какие-то совсем другие жмурики, а не ушедшие от них мужья, отцы семейств и так далее. Слышу, как наперебой предлагаются различные версии происшедшего, близкие к правде действительности. Но тут и дурак догадался бы, что к чему. Ясно же, что рыжий Иван с каким-то кирюхой Зямой после перелицовки внешностей успешно свалят от ментов с чужими корочками. А личности двух парней, убитых в зверской драке, так и считались бы без вести пропавшими до Страшного суда или же эксгумации для сличения отпечатков пальцев.

Счастливая, благодаря моей ошибке, логика всего этого дела, естественно, сразу же дошла до счастливых друзей и родных. Кому-кому, а им-то, друзьям и родным, было известно, что за люди, слава богу, временно не ушли от них и какими делами занимались они в своих биографиях.

Горе близких до этой самой минуты было неимоверным, их ведь держали в тайне, но поэтому реакция на подобный сюрприз стала поистине неописуемой.

И вот они уже качают на руках подружку брюнета, которая в апогее женской скорби перед вечной разлукой с любимым телом рванула на его трупе ширинку, полное имея человеческое право на прощание с тем, без чего, по-моему, не было бы никакой истории древнего мира. А жизнь на Земле давно бы уже приобрела характер застоя чумовой бессмысленности в царстве микробов, которым даже некого заразить скарлатиной, оспой, гриппом и СПИДом.

Рванула она, значит, ширинку и видит перед собой совершенно незнакомый орган доставления радости взаимообладания в родной брачной койке. Конечно же, за подобной очной ставкой с чем-то категорически не опознаваемым последовало немыслимое потрясение верной подруги трупа, загримированного мною под ее родного человека.

Это ее догадливый счастливый вопль услышал я, удаляясь на обмыв халтуры. Не буду скрывать, чарличаплинизм этого эпизода дела бросил меня в безумный хохот, перешедший в безотчетные опасения относительно моей личной жизни на Земле после всего случившегося.

Иначе говоря, я просто почувствовал себя динозавром, которого вот-вот ни за что ни про что вынудят покинуть к чертовой матери всю эту жестокую эволюцию живых существ, а заодно и бестолковую историю Советской власти.

Меня же одного, думаю, теперь во всем обвинят. Подобная сенсация не может пройти бесследно для ментов и того же «Фитиля». Чтобы крыша не съехала от страхов дурной интуиции, иду в толпу врезать полстакана с опупевшей от счастья толпой прощающихся.

А там уже поддали и рассуждают, что если б попал им сейчас в руки морговый спец, то есть я, то они, не задумываясь, кинули меня живым в одну из могил за моральный ущерб, нанесенный собравшейся здесь компашке.

Грустно рассуждаю, что чье-то счастье иногда обеспечивается чьим-то горем, но, в конце концов, я не убийца, а гример Моргунов, человек с не случайной фамилией. Так вот и скажут девушки над моею могилой: «Был гример – да весь помер». А я уж понадеялся было, что ноги моей не будет ни на одном из кладбищ…