Том 5

Не успел он усесться в ресторане клуба, как в зал вошел его дальний родственник и сел за соседний столик.

— А, Шелтон! Уже вернулись? Мне кто-то говорил, что вы путешествуете вокруг света. — Он вставил в глаз монокль и принялся изучать меню. Бульон!.. Читали речь Джеллаби? Презанятно он разделался со всей этой компанией. Лучший оратор в парламенте, честное слово.

Шелтон на мгновение перестал жевать спаржу: он, бывало, тоже восхищался Джеллаби, а теперь это казалось ему странным. Красное, гладко выбритое лицо его соседа, оттененное ослепительной белизною крахмальной манишки, расплылось в благодушной улыбке: его жесткие, ничем не примечательные глазки словно уже видели заказываемые блюда.

«Успех! — внезапно пришло в голову Шелтону. — Именно умение преуспевать и восхищает нас в Джеллаби. Все мы хотим добиться успеха».

— Да, — согласился он вслух, — удачливый тип.

— Ах, я и забыл, — сказал его сосед. — Вы ведь из числа его противников?

— Да нет. Откуда вы это взяли?

— Мне почему-то так казалось, — произнес тот, окинув небрежным взглядом комнату; и Шелтону послышалось в его словах: «В вас есть что-то не совсем высоконравственное».

— Что вас так восхищает в Джеллаби? — спросил Шелтон.

— Он знает, чего хочет, — ответил его сосед. — А вот про других этого не скажешь… Рыба никуда не годится, ее и кошка не стала бы есть… Да, умная голова этот Джеллаби! Серьезный малый! Вы когда-нибудь слышали, как он говорит? Преинтересно бывает, когда он разносит оппозицию! А они — ну и жалкие же людишки! — И он расхохотался: то ли мысль о Джеллаби, разносящем крохотную кучку «меньшинства», так развеселила его, то ли пузырьки шампанского в бокале.

— На меньшинство всегда грустно смотреть, — сухо заметил Шелтон.

— То есть как это?

— Я говорю, неприятно смотреть на людей, у которых нет шансов на успех, которые всегда проваливаются, на всех этих фанатиков и им подобных.

Сосед с любопытством взглянул на него.

— М-да, несомненно, — сказал он. — Вы не любите мятный соус? Я всегда считал, что это — самое приятное в бараньем жарком.

Огромный зал с бесчисленным множеством столиков, расставленных с таким расчетом, чтобы каждый из обедающих имел возможность покрасоваться на фоне золотых стен, вновь завладел вниманием Шелтона. Сколько раз, бывало, он сидел здесь, старательно раскланиваясь со знакомыми, и был счастлив, если находил свое привычное место незанятым, мог почитать газету с отчетом о последних скачках и, испытывая легкое опьянение от выпитого вина, болтать с кем-нибудь из людей своего круга. Счастлив! Да, счастлив, как лошадь, которая никогда не покидает своего стойла.

— Бедняга этот Бинг: пыхтит, точно паровоз, — сказал сосед Шелтона, указывая на иссохшего, сгорбленного официанта. — У него жуткая астма, даже с улицы слышно, как он хрипит.

По-видимому, его это забавляло.

— А как вы думаете, существует моральная астма? — спросил Шелтон.

Его сосед выронил из глаза монокль.

— Послушайте, заберите это обратно: мясо совсем пережарено, — сказал он лакею. — Принесите мне порцию баранины.

Шелтон отодвинул стул от столика.

— Всего хорошего! — сказал он. — Стилтонский сыр здесь превосходен.

Его сосед поднял брови и снова уставился в тарелку.

Проходя через холл, Шелтон по привычке встал на весы. «Семьдесят килограммов! Опять прибавил», — подумал он и, срезав кончик у сигары, направился в курительную и сел читать роман.

Почитав с полчаса, он бросил книгу: уж очень она была пустая, несмотря на захватывающий сюжет и уйму родовитых персонажей. Но автор, видимо, и не хотел ничего сказать своей книгой. Шелтон посмотрел, кто же автор, — все весьма похвально отзывались о романе. И глубоко задумался, пристально глядя на огонь в камине…

Кто-то наклонился над ним, и, подняв глаза, он увидел одного из братьев Антонии, служившего в стрелковом полку; на лице его играла ленивая улыбка, багровый румянец указывал на то, что он навеселе.

— Поздравляю, старина! — воскликнул он. — По какому поводу вы отрастили этакую страшенную бородищу?

Шелтон усмехнулся.

— «Пилюли герцогини», — прочитал младший Деннант, взяв книгу. — Это вы читаете? Великолепная книга, правда?

— Совершенно великолепная, — ответил Шелтон.

— Великолепный сюжет! Когда берешь в руки роман, совсем неохота, копаться во всей этой — как ее там называют! — психологии, просто хочешь развлечься, не так ли?

— Да, пожалуй, — пробормотал Шелтон.

— Здорово интересно, когда президент крадет у нее бриллианты… А вот и Бенджи! Привет, Бенджи!

— Привет, Билл, дружище!

Этот Бенджи был молодой человек с гладко выбритой физиономией, чье лицо, голос и манеры являли собой редкостную смесь железной выдержки и удивительной мягкости.

Молодой человек — такой веселый, с такой мягкой повадкой и в то же время такой жесткий — подошел не один: с ним был седой джентльмен с острой бородкой и глазами мизантропа, по имени Страуд, и еще другой — ровесник Шелтона, с усами и небольшой плешью величиною с крону; он круглый год околачивался в клубе, во всяком случае, все вечера, когда не было скачек, ради которых нужно было бы ехать в другой город.