Том 5

Партизаны-разведчики, растаскивая битый эшелон, установили, что немцев было наколочено больше пятисот человек, да еще искалечено не менее трехсот. Скоро в отмщение за гибель двух доблестных братьев Игнатовых был взорван второй немецкий эшелон, еще на неделю продолживший хаос на железной дороге. Теперь было уничтожено шестьсот пятьдесят немцев, трупы их вытаскивали из-под обломков почти два дня. Переполох у немцев был неслыханный. Шутка ли сказать: два взрыва подряд — и безнаказанно! Они приняли драконовы меры по охране пути.

В течение почти всего ноября 1942 года партизанам никак не удавалось проникнуть к железнодорожной линии, но в конце месяца храбрейшие разведчики под командой Мусьяченко все же проникли в тыл немцев и, пробыв там не более не менее как суток сорок, выяснили всю систему новой охраны дороги. Немцы теперь пускали поезда со скоростью пяти километров в час, впереди поезда пускали две или три платформы с балластом, а впереди и позади паровоза — по бронированной платформе с пулеметами. Поезд шел под конвоем мотоциклистов.

За взрыв двух эшелонов немецкое командование расстреляло охрану пути, начальника участка, команду бронепоезда и конвой поезда. Все эти меры возымели свое действие — пробиться к пути было почти невозможно, и все-таки отряд, названный сейчас отрядом братьев Игнатовых, не хотел мириться с таким положением.

Мусьяченко и Еременко переконструировали мины и в конце декабря все-таки взорвали эшелон в шестьдесят четыре вагона, разбив десять танков, тридцать шесть орудий, десять тяжелых автомашин и убив четыреста шестьдесят да ранив девятьсот пятьдесят немцев.

Двадцать седьмой операцией отряда имени братьев Игнатовых было возвращение в Краснодар. Здесь и узнали вскоре, что обоим братьям Игнатовым присвоено звание Героев Советского Союза.

Но еще до того Кубань увековечила своих доблестных сыновей, присвоив их имена школам, улицам, институтам, чтобы люди ходили улицею Игнатовых, учились в школе Игнатовых и трудились на производствах их имени, чтобы слава братьев-партизан никогда не уходила из живой жизни на освобожденной кубанской земле.

1943

Бакинцы

Шло сражение.

Противник полз на восток, его остановили на линии Терека.

Была ли это короткая передышка перед новым его ударом, или полное изнеможение, предшествующее разгрому, установить было пока невозможно. Закопавшись на мокрых косогорах Ингушетии, на пустых берегах Терека, сражение замерло. Оно дышало неровными вздохами, как водолаз, которому не хватает воздуха.

К нашим полкам, зарывшимся в мокрую землю, к батареям, прикорнувшим среди неубранной кукурузы, в госпитали, склады, на аэродромы тянулись со всех сторон грузовые потоки. Судьба битвы зависела от силы ее дыхательных путей, от прочности связи с тылами. Но все, что мы называли тылом, арсеналом, было сейчас отчаянно далеко от нас. На Кавказский фронт надо было не ездить, а путешествовать. И вдруг — полегчало. Мы сами еще не знали, что. Это в сражение вступил Баку.

…Первый эшелон с вооружением вихрем промчался к фронту. Глядя из окон санитарных вагонов на пробегающий эшелон, раненые махали руками:

— Спасибо, бакинцы!

С открытых платформ им отвечали сидящие у самодельных печурок пожилые люди в ватниках, пальто и куртках. Мы встречали их всюду, не молодых, но еще и не очень старых, от сорока до шестидесяти годов, раздававшими привезенные из тыла подарки, тушившими прифронтовые пожары, латавшими танки. Все они казались людьми одной части — в неизменных ватниках, в черных или рыжих ушанках, в сапогах, за голенища которых были вправлены синие или черные в полоску брюки. На руках у них красовались рукавицы домашнего шитья, подбитые старым кроличьим мехом из отжившего свой век дочкиного воротника. В зубах торчал стеклолитовый мундштучишко с цветными прослоечками из пуговок.

И они действительно были людьми одного и того же соединения. Те, что ехали с вооружением, являлись в частности инженерами и техниками бакинских заводов. Они спешили оборудовать вблизи прифронтовой полосы что-нибудь похожее на ремонтный завод.

Скоро стало известно, что боеприпасы, которых заметно прибавилось, тоже посылает Баку, как и походные кухни и рис.

Город-богатырь уступил нам половину своего удивительного дыхания. Сражение, казавшееся притихшим, на самом деле шло на огромном пространстве.

Сколько воспоминаний вызывает этот удивительный город! Здесь и ленинская «Искра», и первые могучие рабочие забастовки, и сталинская типография, и двадцать шесть бакинских комиссаров во главе с вдохновенным Шаумяном!

Славными традициями революционной борьбы напоен воздух города, они — в манере трудиться и жить, в образе мыслей каждого, кто с гордостью говорит о себе: «Я — бакинец».