Том 5 Браво; Морская волшебница

— Я слышала, что капитан Ладлоу завоевал славу храбреца в абордажных схватках, — холодно произнесла она, — и надеялась, что его честолюбие вполне удовлетворено лаврами, завоеванными в сражениях с врагами отечества!..

— Тысячу извинений, прелестная Алида, — перебил молодой человек. — Вы знаете, какие старания прилагает ваш ревнивый дядюшка, чтобы воспрепятствовать моему желанию побеседовать с вами.

— Однако все усердие олдермена ван Беверута оказывается тщетным, ибо он ошибочно считал, что положение и пол его опекаемой защитят ее от подобных сюрпризов!

— О Алида, вы капризнее ветра! Вам отлично известно, как претит вашему опекуну мое ухаживание за вами. А вы еще обижаетесь на меня за то, что я вынужден нарушить этикет. Я надеялся, вернее даже сказать — уверовал, полагаясь на содержание вашего письма, за которое тысячу раз благодарен вам, что… Не разбивайте так жестоко моих надежд!.. Возможно, они безрассудны, но…

Румянец, схлынувший было с лица девушки, вновь стал гуще, и на мгновение могло показаться, что ее решительность поколеблена.

Очарованная торжественным покоем ночи, Алида вышла на балкон.

Но после мгновенного раздумья она твердо, хотя и не без чувства промолвила:

— Капитан Ладлоу, рассудок подсказывает женщинам необходимость соблюдать строгие приличия. Отвечая на ваше письмо, я руководствовалась скорее добрыми чувствами, чем благоразумием, и вижу, что вы заставляете меня раскаиваться в моем поступке.

— Пусть позор падет на мою голову, пусть наказанием мне будет презрение всего прекрасного пола, если я заставлю вас раскаяться в том, что вы доверились мне! Но разве у меня нет оснований жаловаться на ваше непостоянство? Разве мог я ожидать столь сурового выговора за вполне простительное желание выразить вам свою глубокую благодарность!

— Благодарность? — повторила Алида с неподдельным изумлением. — Слишком сильно сказано, сэр! Я всего-навсего дала вам томик стихов для прочтения — простая любезность, не требующая благодарности.

— Или я неправильно понял содержание письма, или сегодня день ошибок! — воскликнул Ладлоу, стремясь скрыть досаду. — Но нет! Письмо, написанное вашей рукой, опровергает вашу холодность. Клянусь честью моряка, я скорее поверю тому, что вы написали его по зрелом размышлении, чем из недостойного вас каприза. Вот это письмо, Алида. Мне нелегко будет расстаться с надеждой, которую оно вселило в меня!

Красавица Алида с нескрываемым изумлением смотрела на молодого человека. Краска прихлынула к ее щекам. Она допускала, что, возможно, было нескромно с ее стороны вообще написать это письмо, но в то же время знала, что не написала в нем ничего такого, что могло бы так обнадежить молодого человека. Нравы того времени, профессия ее кавалера и поздний час побудили ее посмотреть прямо в глаза капитану Ладлоу, чтобы проверить, явился ли он к ней с честными намерениями. Но Ладлоу пользовался репутацией человека, лишенного недостатков, что являлось в те времена обычным для моряков, и ничто в его открытом красивом лице не подтвердило подозрений Алиды. Она дернула сонетку и жестом предложила гостю сесть.

— Francois, — обратилась она к сонному камердинеру, когда он вошел в комнату, — fais moi le plaisir de m’ap-porter de cette eau de la fontaine du bosquet, et du vin le Capitaine Ludlow a soif; et rappelle-toi, bon Francois, il ne faut pas deranger mon oncle ä cette heur; il doit être bien fatigue de son voyage [85].

Получив распоряжение, Франсуа удалился. Довольная тем, что визит Ладлоу перестал быть тайной, и в то же время отослав слугу по делу, которое займет достаточно времени для того, чтобы она успела выяснить непонятный ей смысл слов гостя, Алида села.

— Ваш поздний визит, капитан Ладлоу, весьма нескромен, если не сказать невежлив, — произнесла Алида, когда они снова остались одни. — Вы считаете вашу дерзость оправданной, но я не могу поверить этому, пока не получу доказательства.

— Я рассчитывал иначе распорядиться вашим письмом, — ответил Ладлоу, с большой неохотой доставая из кармана известную читателю записку, — и я стыжусь своего поступка, хотя и совершаю его по вашему приказанию.

— Должно быть, произошло какое-то чудо, иначе моя записка не могла бы показаться вам столь важной, — заметила Алида, беря в руки письмо и начиная сожалеть о том, что написала его. — Должно быть, с языком вежливости и женской осторожности произошли какие-то непонятные превращения, либо тот, кто прочел мое письмо, неверно его истолковал.

Но, как только взгляд девушки упал на листок бумаги, который она держала в руках, ее негодование уступило место глубокому изумлению, и она вдруг замолчала. Приведем дословно содержание письма, вызвавшего такое удивление, а может быть, и некоторое чувство неловкости у его читательницы.