Том 5. Дар земли

Отщипывая кусочки темного теста и бросая их в кипящую подсоленную воду, Танечка представила себе Дронова, сухощавого, порывистого в движениях, с острым кадыком на шее. Нос у него, если смотреть в профиль, большой, а глянешь спереди — полоска, подчеркнутая другой полоской прямо прорезанного рта.

«Хоть и высокий Дима, а никакого впечатления не производит и в работе пока еще не проявил себя по-настоящему», — подумала Танечка. «Скорее бы найти хорошее месторождение, а то сживут нас со света! Конечно, неспроста притащился сюда академик Безродный».

15

У Ивана Наумовича Сошкина, директора нефтяного научно-исследовательского института, как и у шефа его, академика Ивана Михайловича Губкина, было много противников. В Московском геологическом комитете существовали самые различные теории о происхождении нефти. Отсюда возникали и разные мнения о дом, где и как искать ее? Борьба этих мнений с годами не ослабевала, а все больше ожесточалась.

Устав от заседаний и споров, порой нужных, принципиальных, а часто и вздорных, Сошкин отдыхал душой, выезжая на периферию. То его видели на совещании в Баку, то он принимал экзамены в Грозном, то колесил по Сибири и Поволжью, проверяя работу буровых контор и полевых экспедиций.

В последние два года он уделял особое внимание Башкирии, ездил на притоки Камы и Белой, в холмистые лесостепи под Стерлитамаком. Влюбленный в эти прекрасные края, пока еще скупо вознаградившие поиски нефтяников, Сошкин верил в то, что здесь, в отложениях древних морей, хранятся богатейшие запасы нефти.

Фонтаны, забившие под деревней Уртазы, подтвердили его правоту, но быстро иссякли, и это окрылило противников Урало-Волжской платформы. Одним из таких ярых противников был академик Олег Сергеевич Безродный, который утверждал, что наличие месторождений нефти возможно только в предгорьях больших хребтов, что нефть Башкирии и Поволжья — жалкие остатки запасов, уничтоженных геологическими переворотами. Он защитил докторскую диссертацию на эту тему и, когда кто-нибудь осмеливался доказывать обратное, прилагал все усилия, используя связи в Академии наук и Госплане Союза, чтобы свести на нет неугодные ему работы.

Заметив интерес Сошкина к районам Башкирии, он тоже стал наведываться сюда, возглавляя выездные комиссии «на высоком уровне» и вынося споры и столкновения из академических стен в полевые станы разведчиков.

Новый его приезд в башкирские степи, конечно, не предвещал добра местным энтузиастам.

Из тесного барака-конторы бурения Олег Сергеевич вышел, чувствуя себя победителем. Он был еще не стар; бодрый шаг, широкая прямая спина, густоволосый под каракулевой шапкой затылок — все говорило о нерастраченном здоровье, недаром академик уделял особое внимание своему отдыху, прогулкам с целью «провентилировать легкие» и режиму питания. С удовольствием вдохнув еще раз чистейший воздух степи, чуть отдающий запахом древесного дымка и свежестью предвесенних заморозков, он потянулся к двери землянки-общежития, но в эту минуту кто-то, шагавший следом, коснулся рукава его добротной шубы.

Безродный обернулся… Перед ним стоял коренастый, среднего роста парень в полушубке и растоптанных пимах, с котомкой за плечами. На широком лице его, слегка тронутом оспой, горел бурый от загара румянец, прямо смотрели из-под тяжелых век большие глаза.

— Что скажешь? — спросил академик, равнодушно оглядев пришельца.

— Слушай, товарищ. — Ярулла доверчиво придвинулся поближе. — Где тут промысла-то? Наниматься на работу хочу, понимаешь.

— А ты сам-то понимаешь, о чем спрашиваешь?

— Нефть, говорят, ударила. Керосин добывать будут.

— Добывают, только не здесь. Хочешь на нефтепромысле работать, а даже представления о нем не имеешь. Так-то вот, Керосин Керосинович! — Безродный рассмеялся. — Вчерашний день ищешь!

— Зачем смех? — обиделся, даже испугался Ярулла. — Я сюда поездом, машиной ехал, пешком шел. Работать мне надо.

— Но где же здесь, в голой степи, ты найдешь работу? Может быть, в колхоз наймешься? Говорят, артельщики снегозадержание собираются делать…

— Зачем задержание? Почему так шутишь? Плохая твоя шутка, понимаешь! — Ярулла пристальнее всмотрелся в холодное, с пушистыми усиками лицо Безродного. — Ты кто будешь-то?

— Я из академии, доктор наук, — снисходя к наивной и страстной заинтересованности парня, пояснил Безродный, но, еще не остыв после недавнего спора, добавил: — Больше ста пятидесяти лет интересуют ученых здешние районы. Искали. Бурили, да нет тут нефти.

— Как нет? Говорят, фонтан до неба ударил!

Безродный с прорвавшимся злорадным пренебрежением пожал плечом.

— Раззвонили! Брызнуло — и уже нет ничего. Скоро начнем ликвидацию, надо свертывать все работы.

Отрезал и скрылся в землянке, а Ярулла словно окаменел, уставившись в захлопнутую дверь. Зря, оказывается, пришел! Куда же теперь податься! Мысль о позорном возвращении в Большой Урман до боли обожгла его.

«Свертывать! А? Ликвидация! А?» — трубил в ушах яростный голос.

Промерзшая, заснеженная земля словно качалась, плыла под ногами.