Том 5. Критика и публицистика 1856-1864

Повторяем: деятельное участие членов губернских присутствий (дворян-помещиков) в случаях подобного рода совершенно необходимо. Они более, нежели другие лица губернского и уездного управлений, способны внушить доверие крестьянам; они более, нежели кто-либо, могут уяснить себе и самый дух нового законодательства и ту обстановку, среди которой оно приводится в исполнение. То, в чем полицейские власти могут видеть неповиновение, беспорядок и сопротивление букве закона, в глазах добросовестного члена губернского присутствия может принять характер события, которого основа лежит, быть может, в неясном понимании обязанностей с одной стороны, а быть может, и в старании удержаться на прежней почве произвола — с другой. Законоположения 19-го февраля не уполномачивают начальников губерний обращаться к содействию членов губернских присутствий в делах такого рода, но и не воспрещают этого обращения. Мы думаем даже, что губернаторы имеют полное право требовать этого содействия, ибо существенное в деле освобождения крестьян заключается в том, чтобы великое преобразование, предпринятое правительством, совершилось спокойно и беспрепятственно, а не в бесплодных словопрениях о том, прилично или нет тому или другому члену присутствия принять на себя обязанность, с исполнением которой в деле нашем до сих пор соединялось представление о полиции.

Да и сами члены губернских присутствий, надеемся, поймут, что обязанность их заключается не в одном только канцелярском разборе жалоб и дел, но и в живом воздействии на крестьян, жаждущих только слова добра и истины, чтобы с достоинством и твердостью идти по новому пути, указанному рукой царя-освободителя. Всякие споры и пререкания по этому поводу были бы не только бессмысленными, но являлись бы положительным преступлением против общества, и герои, которые рассуждают, что «я, дескать, не за тем призван, чтоб заменять станового, а за тем, чтобы рассуждать в мире и безмятежии», заслуживают того, чтобы имена их были занесены на страницы истории крестьянского дела, как назидательные примеры чванства и неуместной умственной мягкости.

Несколько слов об истинном значении недоразумений по крестьянскому делу

Представьте себе несчастного петербургского чиновника, который, в течение тридцати и более лет своей службы, ежедневно прохаживался из Галерной гавани^* в тот департамент, где он имел честь состоять писцом, и который давным-давно забыл мечтать о том, что есть на свете места помощников столоначальника, дающие человеку возможность износить в год лишнюю пару сапогов; представьте себе этого чиновника, с надсаженною грудью, с поблекшим сердцем, с посрамленною вечным механическим трудом душою, и потом предположите, что этот забитый и загнанный судьбою человек совсем неожиданно получает известие, что где-то в Якутске скончался некто Прижимистый, который доводится ему чем-то вроде седьмой воды на киселе, и что, по этому случаю, ему достается наследство в миллион рублей. Как поступит, как поведет себя бедный труженик?

Что касается до меня, то я живо представляю себе его положение. Прежде всего, думаю я, он не поверит полученному известию, и сомнения его рассеются уже тогда, когда объявляющий ему эту весть квартальный поручик^* назовет его «сиятельством»^*. Потом, я полагаю, он сочтет первым долгом нагрубить своему столоначальнику и не встать с места при появлении начальника отделения. Потом, он примется переписывать брошенную ему на стол бумагу, но работа пойдет худо и неспоро, и он, не окончив ее, сбежит из департамента туда, в свое отечество, в свою любезную гавань. Там он, что называется, закричит благим матом, созовет товарищей своего прежнего безотрадного существования и учинит дебош, о которой долго, между гаваньцами, будут переходить из рода в род преувеличенные рассказы^*.

С точки зрения людей благонамеренных, мой бедный, загнанный герой, конечно, должен бы поступить совершенно иначе. Он должен бы был, прежде всего, отправиться в храм божий, потом сходить в баньку и вымыться, потом отправиться к своим добрым начальникам и испросить у них отпуска, потом, пожалуй, созвать своих сослуживцев и т. д. Одним словом, тихо и добропорядочно совлечь с себя ветхого человека и кротко и не брыкаясь прокрасться в новую жизнь.