Том 5. Рудин. Повести и рассказы 1853-1857

В прибавленном тексте (см. с. 63–65: «Бывало он придет — к моему рассказу») говорилось о том, что Пасынков любил читать вслух новинки литературы для молодых людей, в обществе которых он бывал, что он любил музыку и особенно романтические «Созвездия» Шуберта, что он застенчив и неловок в обществе. Таким образом, новые штрихи, добавленные Тургеневым к облику Якова Пасынкова, сделали его еще более похожим на Белинского.

Вставленная глава важна также и тем, что в ней содержится несколько намеков на возможность романтического характера отношения к герою Варвары Злотницкой, о преданной любви которой читатель узнавал в первопечатном тексте только в конце рассказа.

Все эти дополнения сделали образ Якова Пасынкова более определенным и художественно завершенным, а композиции рассказа в целом придали стройность и логическую обоснованность.

Во всех последующих прижизненных изданиях, «Яков Пасынков» печатался без существенных поправок, исключение представляет лишь текст этого рассказа во французском издании 1858, Sc`enes.В этом издании, принимая во внимание, что его читателями будут французы, плохо осведомленные в русской литературе, Тургенев сделал некоторые незначительные изменения и дополнения.

Вместо: «Мечта, мечта… Что такое мечта? Мужик Собакевича — вот мечта. Ох!» (с. 79, строки 7–8) — во французском переводе напечатано: «Ah! les r^eves!.. les r^eves… Rien de pareil aux r^eves… Le mari de Sophie… C’est aussi un r^eve» («Ах! мечты, мечты… ничего нет равного мечтам… Муж Софьи… И это тоже мечта…», с. 109). Кроме того, к тому месту рассказа (1858, Sc`enes,р. 105), где речь идет о стихотворении Лермонтова «Завещание», во французском тексте сделано примечание, в котором приведен полный прозаический перевод этого стихотворения.

После выхода в свет «Повестей и рассказов» (1856) Тургенева рассказ «Яков Пасынков» еще раз привлек внимание критиков.

С. С. Дудышкин в статье, посвященной «Повестям и рассказам» Тургенева, рассматривал образ Якова Пасынкова с точки зрения своего буржуазного идеала «честного труженика», которому этот герой не соответствовал. Дудышкин считал, что романтизм в русской жизни «был случайностью, эпизодом литературным и не относился к жизни народа никогда как ее здоровая часть» (Отеч Зап,1857, № 1, отд. II, с. 20). А раз так, то и в изображении образа романтика критик не видел никакого смысла. Яков Пасынков, по мнению Дудышкина, не может быть ни для кого примером, тем более что его вера «во всё прекрасное» автором «не вознаграждена». «Да, Пасынков верил в любовь, остался ей навсегда верен… следовательно, Пасынков может быть примером кому-нибудь? Но, боже! кто любил Пасынкова: Варвара Николаевна и Маша. И эту награду ему приготовил автор! Так зачем же выведен Пасынков?» (там же).

Дудышкин пришел к выводу, что Яков Пасынков так же, как и все тургеневские «лишние люди», не соответствовал идеалу «народности», проявление которого он сам видел в рабском примирении с русской действительностью, в «постепенности и умеренности».

Критик «Библиотеки для чтения» А. В. Дружинин, в противоположность Дудышкину, видел заслугу Тургенева именно в том, что он создал образ романтика. По его словам: «Новый герой новой тургеневской повести будто сам просился в свет. Он был нужен после Вязовниных, Астаховых и Веретьевых; в нем имела сказаться нам оправдательная милая сторона той среды, из которой вышли лишние люди нашего времени, с их пороками и страданиями. Тургенев должен был вывести на сцену одного из тихих, благородных идеалистов, может быть, последнего из идеалистов в нашем обществе» (Б-ка Чт,1857, № 5, отд. V, с. 23).

Однако, с точки зрения Дружинина, при всем благородстве идеи, которую Тургенев стремился воплотить в своем новом произведении, рассказ этот лишен художественной убедительности и цельности. Композицию «Якова Пасынкова» Дружинин считал не только «слабой и неполной, но, вдобавок еще, как бы распавшейся на две груды». Он не находил в рассказе «ни интриги, ни характеров, ни анализа высоких духовных ощущений…» (там же, с. 27).