Том 5. Сибирские рассказы.

Маремьяна Власьевна поставила самовар, сделала яичницуисправницу, добыла откуда-то водочки и стала угощать мужа.

— Назябся ты, вот погрейся-ка лучше, Гаврила Семеныч; а поговорить еще успеем…

— И то успеем… Здорово я промерз. Нитки сухой не осталось…

Поршнев выпил всю бутылку водки, чего раньше с ним не случалось, съел яичницу и сейчас же завалился спать. Мармьяна Власьевна видела, что ему все время хотелось ей что-то рассказать и что он пожалел расстраивать ее на ночь. Он проспал до самого обеда, попросил опохмелиться, но ничего не рассказывал. Маремьяне Власьевне показалось, что он как будто чего-то боится и как будто прячется.

— Ты никому не говори, что я приезжал, — предупредил он жену. — Мне тут нужно одного человека повидать вечером… Дельце есть.

Маремьяна Власьевна, конечно, догадалась, какое у мужа дельце, но промолчала. Как стемнело, Поршнев ушел и вернулся только около полуночи. Видимо, он где-то раздобылся деньгами и заметно повеселел.

— Ничего, старуха, еще поживем… — говорил он, укладываясь спать. — Никто, как бог.

— Я ведь ничего тебе не говорю, Гаврила Семеныч, — покорно ответила Маремьяна Власьевна. — Тебе лучше знать твои дела, а я твоя раба последняя. Что прикажешь, то и буду делать.

IX

Из дому Поршнез уехал как-то крадучись, как и приехал, ранним утром, когда еще было совсем темно. Он ехал в хорошем настроении и все потряхивал головой.

— Ах, ты, братец ты мой… а?!. — повторял он вслух, точно кому-то отвечал, — Да-а… Как по писаному все вышло. Ай да Егор Спиридоиыч!..

Дорога на Кочкарь была не близкая, а в осеннюю распутицу и очень тяжелая. Но зато легко было на душе у Гаврилы Семеныча. Он так легко раздобылся в Миясе деньгами, совсем даром получил, то есть не даром, конечно, а под вексель, как научил Катаев. Раньше-то как выпрашивал, унижался и везде отказ, а тут сказал одно словечко: вексель — и готово. Раньше он слыхал о векселях и даже видал их, но хорошенько не понимал, в чем суть. А тут Катаев научил: скажи им, что за вексель-то и дом у тебя продадут. Только и всего. Поршнев у двух самых скупых толстосумов под вексель взял целую тысячу рублей, повторяя слова Катаева. Раньше отказывали, а тут катаевскими словами их точно обмороком обнесло. Поршневу казалось, что Катаев, действительно, немножко колдун: как скажет — точно топором отрубит.

До Кочкаря Поршнев ехал три дня, хотя и сильно торопился. Очень уж распутица одолела, и лошадь выбилась из сил. Под самой Челябой (вместо «Челябинск» на Урале говорят «Челяба») Поршнев встретил Гусева, который всегда появлялся неожиданно, точно из земли вырастет.

— Гавриле Семенычу нижайшее…

— Артамону Максимычу сорок одно с кисточкой. Куда бог несет?..

— А так… волка ноги кормят… Егор-то Спиридоныч соскучился по тебе. Поторапливайся… Поклонник наказывал сказать.

Кочкарь — по-ученому кочкарская система золотых промыслов — представляет собой одно из странных проявлений несметных уральских сокровищ. Это степное ровное место, отделенное от главных горных массивов Урала громадным расстоянием, было в буквальном смысле насыщено золотом, разработка которого, вероятно, займет не одну сотню лет. Удивительнее всего здесь то, что главную силу здесь составляли коренные месторождения золота, так называемые «жилы», тогда как в горах и предгорьях они составляли редкое исключение. В Кочкарь, как в обетованную землю, стекались десятки тысяч рабочих со всего Урала. Это было что-то вроде маленькой Ка ти-форнии.

От Челябы, едучи прямо на юг, было до Кочкаря около ста верст. Здесь начинались уже благодатные земли Оренбургского казачьего войска. Золотая лихорадка охватила громадную область уже лет пятьдесят, и ей не предвиделось конца. Катаевский прииск находился на «обочине» главных промыслов, недалеко от казачьей станицы Михайловской. В этой степной местности каким-то чудом сохранился казенный сосновый бор, и около него давно шли мелкие разведки. Катаев сделал заявку, по старым брошенным шурфам и поставил работы. Золото было рассыпное, в разрушистых, легко обрабатываемых песках, но добыча его обходилась дорого благодаря отсутствию воды. Промывку песков приходилось производить водой из степных озеринок, куда нужно было отвозить пески. Поршневу рассыпная добыча золота была знакома с раннего детства, и он относился к делу с большим доверием, хотя оно и требовало денег, денег и денег. Что значит какая-нибудь тысяча рублей, когда каждый субботний расчет рабочих уносил сотни рублей? Одним Словом, расходы по прииску превышали доходы, и даже всегда спокойный и невозмутимый Катаев хмурился к кряхтел. Впрочем, Поршнев больше не верил ему ни на волос и только мечтал о том счастливом времени, когда он вернет затраченные на «Змеевике» и здесь деньги.

— Ну, вот и отлично, — похвалил Катаев, когда Поршнев рассказал о добытых им деньгах. — Теперь мы живой рукой обернемся… Вот только этой тысячи и недоставало, Гаврила Семеныч.