Том 5. Следопыт или На берегах Онтарио

— Верю, мой мальчик, верю каждому твоему слову. И у тебя, конечно, хватило бы мужества уехать в дальние края и похоронить в себе это чувство. Но этого не должно быть. Нет, Мэйбл обо всем должна узнать, и она поступит, как подскажет ей сердце, пусть это даже разобьет мое, Джаспер. Так ты ни разу ей об этом не заикнулся, мой друг?

— Ни разу по-настоящему, открыто и прямо. И все же, Следопыт, уж признаюсь тебе в своей ребяческой глупости, мне просто трудно что-нибудь скрыть от такого великодушного друга. Я расскажу тебе все как есть, и давай поставим на этом крест. Ты ведь знаешь, как молодые люди иногда понимают друг друга с полуслова — или думают, что понимают, — хотя между ними ничего не было сказано прямо. Как они угадывают мысли друг друга — или думают, что угадывают, — по сотне ничтожных намеков и признаков.

— Нет, Джаспер, ничего этого я не знаю, — простодушно признался Следопыт; и в самом деле, его невинные авансы никогда не встречали у Мэйбл того драгоценного сладостного поощрения, которое молчаливо отмечает перерастание тайной склонности в разделенную страсть. — Нет, нет, Джаспер, я ничего этого не знаю. Мэйбл всегда обращалась со мной как должно и говорила все, что ей нужно, простым и понятным языком.

— А посчастливилось тебе услышать от нее, Следопыт, что она тебя любит?

— Нет, Джаспер, таких слов я от нее не слышал. Она говорила мне, что нам не следует жениться, что она и мысли такой не допускает. Что она не достойна быть моей женой, хотя уважает меня и ценит. Но сержант уверил меня, что все робкие юные девушки это твердят, то же самое говорила ее мать задолго до рождения Мэйбл; пусть она только при любых условиях согласится на брак, а там все уладится. Я и подумал, что все в порядке.

Хоть Джаспер и питал искреннюю дружбу к своему удачливому сопернику и от всей души желал ему счастья, мы поступили бы недобросовестно, утаив от читателя, что сердце юноши чуть не выскочило из груди от невыразимой радости, когда он услышал признание Следопыта. И не то чтобы его поманила какая-то надежда, — нет, с ревнивым своекорыстием влюбленного он радовался, что никто другой не удостоился того сладостного признания, по которому тосковал он сам.

— Расскажи мне, как разговаривают без слов, — попросил внезапно помрачневший Следопыт, с решимостью человека, который уже не надеется услышать ничего для себя отрадного. — Мне случалось объясняться так с Чингачгуком и его сыном Ункасом до того, как беднягу убили. Но я не представлял себе, что и молодым девицам знакомо это искусство, а особенно такой, как Мэйбл Дунхем.

— Тут и рассказывать нечего. Следопыт! Это взгляд, улыбка или легкий кивок, это незаметная дрожь в руке или в плече, когда девушка случайно к тебе прикоснется. А так как меня била дрожь от чуть слышного дыхания Мэйбл или легчайшего прикосновения ее платья, то я бог весть что себе вообразил, и эти пустые надежды ввели меня в заблуждение. Сам я ничего прямо не говорил Мэйбл, а теперь уже и поздно, раз у меня никаких надежд не осталось.

— Джаспер, — сказал Следопыт просто, но с достоинством, исключавшим всякие попытки возражения, — нам надо условиться насчет похорон сержанта и нашего отъезда отсюда. Как только мы все это уладим, у нас с тобой найдется время потолковать о сержантовой дочке. Тут надо подумать серьезно, ведь сержант доверил ее моим заботам.

Джаспер был только рад переменить разговор, и вскоре оба друга разошлись в разные стороны, чтобы выполнить те обязанности, которые на каждого из них возлагали его положение и призвание.

После полудня все умершие были преданы земле. Сержанта похоронили на самой середине прогалины, под сенью старого вяза. Мэйбл плакала навзрыд, находя в слезах какое-то неизъяснимое облегчение. Ночь прошла спокойно, как и весь следующий день, — Джаспер отложил отплытие корабля из-за сильного ветра, поднявшегося на озере. Такое же соображение задержало отъезд капитана Санглие — он только наутро третьего дня после смерти сержанта покинул остров, когда погода изменилась и снова подул благоприятный ветер. Перед отплытием он пожал Следопыту руку с видом человека, считающего, что ему посчастливилось встретиться с незаурядной личностью. Оба они расстались друзьями, исполненными взаимного уважения, хотя каждый продолжал оставаться для другого загадкой.

ГЛАВА XXIX

Лукав был взор прелестных глаз,

Она потупилась, мила,

Но взоры встретились. Тотчас

Тень на лицо ее легла.

Мур. "Лалла Рук"