Том 5. Стихотворения 1941-1945. Статьи

«Не то! Совсем не то!»
Выходит, голова у немца – решето:
Забыл он, что писал. Мы помним, что читали.
Как уморительны немецкие детали:
«Мы, к сожалению

, давно не господа,И если так себя зовем мы иногда,
Так это ж „просто так“… Нас зло оклеветали!
Кой-кто из нас писал – совсем не важно кто! –
Насчет немецкого всемирного господства…
      Так это же совсем не то!
      Нет никакого даже сходства!
      За что ж поносят нас! За что!»
      Их надо гладить по головке.
Бывает разный плач, но самый мерзкий плач,
      Когда расплачется палач,
Внезапно очутясь в нежданной обстановке:
Суд, справедливый суд, стал угрожать ему,
Придется палачу, как видно, самому
      Висеть на собственной веревке.
Он в страхе мечется, как крыса в крысоловке:
Да, он палаческим гордился ремеслом,
      Хвалился жертв своих числом,
Он вешал у Днепра, на Немане, на Висле.
      Винить его, однако, в чем!
      Он был, нет спору, палачом,
      Но палачом – в особом смысле!
На виселицу он не как-нибудь волок,
А к делу применял особую сноровку.
      Он – не палач, он – ангелок!
      Снимите с ангела веревку!

Дела у немчуры сложились – не ахти,

Так в оборот они пустили размалевку:
      «Фашисты – ангелы почти!»
Фашистских «ангелов», родной боец, почти
      И, приложив к плечу винтовку,
      За все им честно заплати:
«Коль, немец-душегуб ты „ангел во плоти“,
То получи-ка „в рай“ свинцовую путевку!»

Предзнаменование *

Осыпал звездный дождь кремлевские бойницы.
Куранты древние час поздний ночи бьют.
По всей стране гремит гром пушечный столицы,
Родным богатырям торжественный салют!

Триумф их Корсуньский войдет в века – былиной:

     Здесь наши славные бойцы
     Вождя стратегии орлиной
     Явили чудо-образцы!

     Числа трофеев их военных

     Не подсчитать в короткий срок.
Разбита армия разбойников отменных.
Убитые молчат, и хмуры лица пленных.
Преступников настиг неотвратимый рок.
     Для идиотов «полноценных»
     Какой разительный урок!

Пришел за ночью день. Над нами небо сине.

     Сверкает солнце. Даль светла.
     Москва ликует. А в Берлине
     Непроницаемая мгла.

Средь штаба, метивший в Наполеоны сдуру,

     Сидит фашистский сверхболван.
     Дрожа за собственную шкуру,
     Он сочиняет новый «план».

Но, хорохоряся с оглядкой беспокойной,

Он всем нутром дрожит, как в лихорадке знойной.
Как шулер пойманный, продувшийся дотла:
Он знает, что его проиграны дела
И что с фашистскою своей ордой разбойной
     Не избежать ему «котла»!

Обиженный вор *