Том 5. Стихотворения 1941-1945. Статьи

Не с радости мы их сбросили, и не для радости нашей они норовят вновь сесть нам на шею.

Нам, разоренным прежними хозяевами нашими, нам, теснимым со всех сторон врагами нашими, – нам, имевшим рабский опыт, но не имевшим опыта в управлении собою и своими, общегосударственными, делами, нам трудно теперь сразу «выйти на сухое место», залечить все старые болячки, наладить весь государственный аппарат, все учесть, распределить, чтоб никто не загреб лишнего и никто не остался в обиде.

Все это – дело трудное, и дело – наше общее. Но не все еще прониклись этим сознанием: что каждый из нас – винтик, необходимая и незаменимая часть огромного налаживающегося механизма.

Механизм хорошо заработает, когда мы все заработаем, каждый на своем месте.

Он еще плохо работает, потому что не все части его исправны и не все на своих местах.

Честные работники – надрываются.

Бесчестные – делают свое бесчестное дело до поры до времени, пока не настигнет их беспощадная кара революционного суда.

Все же остальные – перебирают ошибки первых и негодуют на преступления вторых.

Легко, ничего не делая, разбирать неизбежные и невольные, ошибки тех, кто перегружен делом.

Было бы лучше – облегчить своим трудом работу честных революционеров и избавить нас от необходимости пользоваться услугами людей сомнительных.

К счастью, так уже и происходит: рабочие и крестьяне уже выдвинули из своей среды немало выдающихся строителей новой жизни.

Их будет еще больше.

Нечисть отметается.

Мы стоим на пути к лучшему, а не к худшему.

Мы делаемся и культурно, и экономически, и в военном отношении сильнее с каждым днем.

Это видят и знают наши враги.

И потому-то они нападают на нас с таким ожесточением.

Это – отчаянная борьба; это – безнадежная попытка народных поработителей ухватиться коченеющими руками за последний куст, перед тем как им упасть в приготовленную для них историей пропасть; это судорожные, наиболее сильные, но последние корчи смертельно раненной змеи: ее укусы еще страшны, но для нас уже не смертельны, потому что змеиный яд весь израсходован.

Змею надо добить. И мы ее добьем. Она уже побеждена, потому что не надеется на победу.

Страшен не этот враг, а страшно наше малодушие.

Издыхающая змея высылает на нас змеенышей. Все эти Колчаки, Деникины, Юденичи, Маннергеймы – это последыши, с которыми мы справимся.

И позор тем, кто, увидав их число, смалодушествовал.

Позор им и горе им. Потому что трусы и изменники из наших рядов, перешедшие во вражий стан, разделят судьбу врагов наших.

Из числа этих врагов случайно я лично знаю одного. Он не лучше прочих, и не хуже.

Такое же умственное и нравственное ничтожество, как и все остальные.

Он в числе тех выхоленных, титулованных дармоедов, сброшенных нами царских приспешников, лакированных, золотопогонных злодеев, что ведут отряды из подлецов или из дураков на нашу любовь и на нашу гордость – на Красный Петербург.

Генерала Родзянко – я о нем говорю – я знал еще в начале царской войны в 1914 году, когда он был только бравым гвардейским ротмистром.

Как и все богачи-патриоты, этот племянничек председателя царской думы на войне первым делом устроился так, чтобы своей благородной крови не проливать, а получать только боевые отличия.

И примазался в штаб Гвардейского корпуса, в собутыльники генерала Безобразова. Весь штаб этот состоял из тогдашних черносотенцев – нынешних белогвардейцев, именитой своры князей, графов, принцев, богатых и родовитых дворян, пьяниц и развратников, прожигавших жизнь в близком тылу с любовницами и женами, пышными, расфранченными.

Напивались и били друг другу морды, а больше всего измывались над солдатами.

Ротмистра, а потом полковника Родзянко сопровождала его жена, англичанка.

Где-то там, на каких-то конских бегах в Англии, перед самим королем, Родзянко брал призы по верховой езде и тогда же породнился с англичанами.

Так что для напирающих на нас английских банкиров – это свой родной человек.

Наездник. Рослый и здоровый. Выкормленный на помещичьих хлебах. Кулаки зубодробительные.

Их восчувствовало множество солдат, осчастливленных родзянковским рукоприкладством.

Офицеры, шкурники и трусы, по отношению к солдатам как раз и отличались наибольшею жестокостью.

И это они нынче так изуверски в захваченных местах расправляются с рабочими, вешая их тысячами на деревьях, расстреливая их жен, убивая детей.

Таков и Родзянко.

Но этот штабной трус побежит во все лопатки при первом на него натиске.

Мы можем разгромить – и мы разгромим! – родзянковские отряды, мы захватим весь его штаб, но самого этого героя мы не увидим.

Он убежит! Он имеет королевский приз за быстроту бега!

Товарищи! От нас зависит: и генерала Родзянко и всю остальную белогвардейскую свору, поддерживаемую англо-французскими капиталистическими акулами, заставить убежать так, чтобы они, как пожелала им при мне одна старушка, крестьянка, мать красноармейца, – «туда бы не добежали, а назад не вернулись»!

Уничтожьте змеенышей на месте!

Предисловия к книге Л. Войтоловского «По следам войны» *