Том 5. Стихотворения 1941-1945. Статьи

«слона на воеводстве»,

разрешившего волкам брать с овец оброк, «легонький оброк»; с овцы «по шкурке, так и быть, возьмите, а больше их не троньте волоском»,

«лисиц»,

лакомых до кур и изничтожавших их всеми «законными» и незаконными способами,

«осла»,

который в качестве вельможи, став «скотиной превеликой», мог проявлять свою административную дурь, и, наконец, самого

«льва»,

одно рычание которого наводило трепет на его верноподданных, льва, который в годину бедствий, притворно «смиря свой дух», пытался показать, что он не лишен совести, и который в то же время с явным удовольствием внимал льстивым словам лисы:

   – Коль робкой совести во всем мы станем слушать,
   То прийдет с голоду пропасть нам
наконец;
Притом же, наш отец!
   Поверь, что это честь большая
для овец,
Когда ты их изволишь кушать, –

в образе всех этих персонажей народ узнавал свое начальство с царем-батюшкой во главе.

«У сильного всегда бессильный виноват», – говорил Крылов, рисуя горестное положение бессильных. Сколько великолепных басен посвящено им иллюстрированию выстраданной народом старинной поговорки: «С сильным не борись, с богатым не судись!»

Как же было народу не полюбить своего родного заступника, который в некоторых случаях отваживался так дерзить народным угнетателям, что только диву даешься, как могли подобные дерзостные басни увидеть свет («Мор зверей», «Рыбья пляска», «Вельможа» и так далее. «Пир» и «Пестрые овцы», впрочем, при жизни Крылова так света и не увидели).

Уже одну такую изумительную басню, как «Листы и корни», в которой Крылов явился открытым заступником крепостного люда, надо признать его гражданским подвигом. На дереве (государстве) правящая и роскошествующая верхушка дворянско-помещичьего класса представлена «листами». «Листы» хвалились:

– Не правда ли, что мы краса долины всей?
Что нами дерево так пышно и кудряво,
Раскидисто и величаво?
Что б было в нем без нас?..
. . . . . . . . . . . .
– Примолвить можно бы спасибо тут и нам, –
Им голос отвечал из-под земли смиренно.
– Кто смеет говорить столь нагло и надменно!
Вы кто такие там,
Что дерзко так считаться с нами стали? –
Листы, по дереву шумя, залепетали.
- Мы те, –
Им снизу отвечали, –
Которые, здесь роясь в темноте,
Питаем вас. Ужель не узнаете?
Мы корни дерева, на коем вы цветете…

Басня была написана в 1811 году. В следующем – 1812 – году, в первую Отечественную войну, «корни» спасли дерево от смертельной опасности. Вместе с «корнями» в этой войне участвовал своим творчеством и Крылов. Его отклики на события 1812 года навсегда остались выдающимися художественными памятниками его высокого патриотизма.

Пушкин ли не знал Крылова? Но однажды он с горечью сказал:

«Мы не знаем, что такое Крылов». Он этим хотел сказать: мы, знающие Крылова, лишены возможности открыто сказать русскому читателю, «что такое Крылов» – подлинный гениальный сатирик, а не прилизанный, не прикрашенный казенной охрой добренький «дедушка Крылов», которого упорно пытались запереть в детскую: басни – это, дескать, только для детей. Но этим басням сродни – и еще как сродни! – потрясающие сказки другого нашего великого сатирика – Салтыкова-Щедрина. Названием жанра – басня, сказка – их остроты, их сатирической силы не смягчишь и не затушуешь.

Всей правды о Крылове не мог сказать даже Белинский. Царская цензура не допустила бы того ни в коем случае. Этим отчасти можно объяснить, почему обещанный Белинским подробный разбор творчества Крылова так и не осуществился. Но и то немногое, что успел написать о Крылове Белинский, является поныне наилучшим из написанного о Крылове. Белинский знал, «что такое Крылов» и какой заслугой перед Родиной является его литературный подвиг, его, вросшее корнями в народную почву, гениальное творчество, которое в облюбованной Крыловым области по своему несравненному мастерству является вершинным. Белинский все это знал, когда определял Крылова словесной триадой, которая должна быть высечена на будущем крыловском всенародном памятнике: Крылов – «честь, слава и гордость нашей литературы». И кристальнейший Белинский знал также, почему во главе этой триады он поставил святое для него слово – честь!

Комментарии

Настоящий, пятый и последний, том собрания сочинений Демьяна Бедного состоит из двух разделов.