Том 5. Век гигантов

– Гух говорит, что после этого разгрома у них, у охотников, окрепло давнее стремление покинуть эти холодные местности, уйти туда, где стоит вечное лето – «сама», где солнце – «суриа» – горячее и ласковое, где много «арийя», где много «нари» – женщин. Последний вопрос более всего интересовал дикарей, так как их жены в большинстве своем погибли. Но, друг мой, им пришлось считаться с желанием всего коллектива. Старики наотрез отказались идти в столь далекую дорогу: они – дряхлы, слабы, немощны, они не вынесут всех тяжестей ее и они не отпустят от себя женщин и детей. Заметьте, я не становлюсь ни на ту, ни на другую сторону, а стараюсь быть вполне объективным… Я спрашивал Гуха, разве охотники не смогли бы уйти одни – без женщин, стариков и детей? Я задал этот вопрос с намерением узнать крепость семейных уз, существующих в орде. Увы, мой друг, эти узы весьма непрочны… Стоять друг за друга, охотник за охотника они готовы до последней капли крови. Здесь, в охотничьем молодняке, узы дружбы отличаются крепостью необыкновенной, но в орде?.. Мне ответили приблизительно так: мы давно бы ушли одни, но мы не знаем дороги, и, кроме того, на одной мясной пище трудно прожить… Они, видите ли, считают ниже своего достоинства собирать плоды, овощи и коренья. Это специальность «абаля» – слабых… Я подозревал, что и с нами они держатся до тех пор, пока не исчерпан наш запас фруктов и ягод… О непрочности связей между охотниками и остальной ордой говорит и тот факт, что до сих пор наши гости ни разу не выказали беспокойства о своей орде, а ведь прошло уже трое суток, как они с нами, да еще трое суток, как они покинули орду… Увы, в первобытном обществе, если только можно употребить здесь слово «общество», царят грубо материалистические отношения. Не таким я себе представлял первобытный коммунизм…

– Значит, вы заблуждались, – сказал свое слово Николка. – И не знаю я, почему вы говорите о каком-то грубом материализме, когда здесь, судя по вашему рассказу, самый настоящий – чистой воды – жизненный материализм. Почитайте Генриха Эйльдермана «Первобытный коммунизм и первобытная религия», и вы скажете, что иначе никак нельзя представить отношений в первобытном человечестве, как только основанными на взаимных материалистических интересах.

– Эйльдермана я не читал, – сознался Скальпель, – и вряд ли теперь удастся прочитать его, но дело не в этом. Я вам рассказал все без утайки и повторяю еще раз, что вы не должны вмешиваться… Это должно разрешиться само собой, без нашего участия.

– Во что вмешиваться? – переспросил Николка, не желая давать слово на неясное требование.

– Вмешиваться в семейные отношения…

– Ага! В семейные отношения не буду вмешиваться. Даю слово.

10

«Эх, олкки жълон!..». – Плиоценщики выражают желание вернуться к своим старикам. – Заготовка продовольствия. – Охота на лошадей. – Революция в быту плиоцена. – Друзья устраиваются на зиму в пещере. – Социологический спор между фабзавуком и медиком. – Второе пари Скальпеля.

– Ну, ребятки, – на другой день рано утром сказал Николка дикарям, – собираемся на охоту – на мргайю. Будем ловить много-много крупных зверей, много мрга. А потом пойдем – значит, и-и, – к вашим птарам, матрам и джанкам, у кого они есть…

Скальпель нежился в пещере, выжидая, когда пройдет утренняя свежесть; поэтому оратор, не боясь быть разоблаченным, был откровенным:

– Мы захватим с собой птаров, матров и прочий балласт и тогда айда на вашу родину. Понятно? И-и туда – татра, – и он махнул рукой на юг.

Дикари взвыли восхищенные, воем подтверждая, что, хотя оратор выражался крайне темно и причудливо, они все же понимают его. Вслед за дикарями взвыли и собаки, почуявшие в криках своих друзей радость предстоящего разгула по широким степям, по крутым горам, по непролазным дебрям…

– Да, – продолжал Николка, – уйдем за мра и гири… Скальпелю натянем нос и старикам тоже. Стариков ваших я понимаю отлично и сочувствую им: они пекутся о себе, но одновременно – невольно, конечно – и о сохранении коллектива. Не будь стариков, вы давно бы разбежались в разные стороны. Скальпеля я тоже понимаю, но не сочувствую: он принципиальный противник всяких революций и, в особенности, революций общественных. Я ему дал слово, что в ваши семейные отношения вмешиваться не буду, и я сдержу это слово, потому что у вас семьи нет, а есть орда, но я все-таки вмешаюсь в ваши возрастные отношения, в отношения между стариками и молодежью… Со стариками, без сомнения, нам придется немного повоевать, а если они откажутся идти, мы их просто свяжем и погрузим на Дудушку…