Том 5. Великий князь московский Иоанн III Васильевич и его время, 1462–1505 гг.

На другой день немцы пошли к Изборску, но изборяне сами сожгли свой посад и отбились; счастливее был Плеттенберг под Островом: ему удалось взять и сжечь город, причем погибло 4000 русских. От Острова немцы возвратились к Изборску, ночевали под ним одну ночь и отступили, оставив засаду. Когда на другой день изборяне пришли в неприятельский стан и рассеялись по нем, немцы выскочили из засады и перебили их или перехватали. Но Плеттенберг не мог воспользоваться этою удачею: он поспешил назад, потому что в полках его открылся кровавый понос, от которого занемог и сам магистр. Сильно загоревали ливонцы, когда узнали о возвращении больного магистра с больною ратью: они боялись мести от Москвы, и не напрасно. Великий князь выслал новую рать с князем Александром Оболенским и отряд татарский; под городом Гелмедом встретилось московское войско с немцами, и, несмотря на то, что в первой схватке убит был воевода Оболенский, русские остались победителями и десять верст гнали немцев; по словам псковского летописца, из неприятельской рати не осталось даже и вестоноши (вестника), который бы дал знать магистру об этом несчастье; ожесточенный пскович пишет, что москвичи и татары секли врагов не саблями светлыми, но били, как свиней, шестоперами. По словам немецкого летописца, потеря русских в этом сражении простиралась до 1500 человек, но он же говорит, что тогда Ливония лишилась 40000 жителей, убитых и взятых в плен русскими.

Между тем Плеттенберг оправился и в том же году явился с пятнадцатитысячным войском под Изборском; немцы приступили к городу усердно, но, простояв под ним только одну ночь, отошли и осадили Псков; псковичи сами зажгли предместья и отбивались до тех пор, пока Плеттенберг, заслышав о приближении московских воевод, князей Данилы Щени и Василия Шуйского, отступил от города. На берегах озера Смолина настигли его эти воеводы и принудили к битве; битва была одна из самых кровопролитных и ожесточенных: небольшой в сравнении с русскими войсками отряд немцев бился отчаянно и устоял на месте.

Со славою отступил Плеттенберг к своим границам, но со славою бесполезною: Орден, могший бороться со Псковом, не мог теперь бороться с Московским государством, даже и в союзе с Польшею и Литвою, который оказался бесполезным. Великий магистр прусский писал к папе, что русские хотят или покорить всю Ливонию, или если не смогут этого по причине крепостей, то хотят вконец опустошить ее, перебивши или отведши в плен всех сельских жителей, что они уже проникли до половины страны, что магистр ливонский не в состоянии противиться таким силам, от соседей же плохая помощь; что христианство в опасности и потому святой отец должен провозгласить или крестовый поход, или юбилей. Александр литовский должен был просить мира у тестя, но, по договору, он не мог мириться без Ливонии, и в генваре 1503 года Иоанн дал опасный лист немецким послам в такой форме: «Иоанн, божьею милостию царь и государь всея Руси и великий князь (следует обычный титул), и сын его, князь великий Василий Иванович, царь всея Руси, магистру Ливонской земли, архиепископу и епископу юрьевскому и иным епископам и всей земле Ливонской. Присылали вы бить челом к брату нашему и зятю, Александру, королю польскому и великому князю литовскому, о том, что хотите к нам слать бить челом своих послов. И мы вам на то лист свой опасный дали». Послы немецкие приехали вместе с литовскими и ждали до тех пор, пока кончились переговоры с последними насчет шестилетнего перемирия. Когда грамоты были написаны, канцлер Сапега сказал дьякам, чтоб князь великий велел теперь говорить с немцами, потому что до тех пор литовским послам нельзя будет запечатать грамот, пока не будет разговора G немцами о перемирье. На другой день великий князь велел немецким послам быть у себя на дворе и выслал к ним бояр и дьяков для переговоров; на третий день после этих переговоров посол венгерский подал Иоанну следующую записку: «Послы князя мистра ливонского были вчера у меня и объявили, что бояре вашей милости, разговаривая с ними, господаря их и их самих позорили и многие неприличные слова говорили; я, государь, очень удивляюсь, если это случилось с позволения твоей милости? Прошу, пресветлый великий князь, положить конец всем этим делам, которые мешают действиям христианских государей против неверных, потому что послам королевским нельзя ни на что решиться без ливонских».