Том 5. Война. Земля родная. Алый мак. Фимиамы

Дай мне эфирное тело,
Дай мне бескровные вены!
К милому б я полетела
Мимо затворы и стены!

Дай мне прозрачное тело,

Сбросить бы тесные платья!
К милому б я полетела
Пасть, замирая, в объятья.

Дай мне крылатое тело,

Трепетно-знойные очи!
К милому б я полетела
Яркою молнией ночи.

«Не думай, что это – берёзы…»

Не думай, что это – берёзы,
А это – холодные скалы.
Всё это – порочные души.

Печальны и смутны их думы,

И тягостна им неподвижность,
И нам они чужды навеки,
И люди вовек не узнают
Заклятой и страшной их тайны.

И мудрому только провидцу

Открыто их тёмное горе
И тайна их скованной жизни.

«Как лук, натянутый не слишком туго…»

Как лук, натянутый не слишком туго,
Я животом и грудью встречу друга,
И уж потом в объятья упаду.
Но и тогда, когда темны ресницы,
Я сохраню тот выгиб поясницы,
С которым я в дневных лучах иду.

Пряма в толпе, я вовсе не другая

И в час, когда пред ним лежу нагая,
Простёршися во весь надменный рост.
С покорностью любовь не познакомит,
И обнимающий меня не сломит
Стремительного тела крепкий мост.

«Под сению Креста рыдающая Мать…»

Под сению Креста рыдающая Мать.
Как ночь пустынная, мрачна её кручина.
Оставил Мать Свою, – осталось ей обнять
Лишь ноги бледные измученного Сына.

Хулит Христа злодей, распятый вместе с ним:

«Когда ты Божий Сын, так как же ты повешен?
Сойди, спаси и нас могуществом твоим,
Чтоб знали мы, что ты всесилен и безгрешен».

Любимый ученик сомнением объят,

И нет здесь никого, в печали или в злобе,
Кто верил бы, что Бог бессильными распят
И встанет в третий день в своём холодном гробе.

И даже сам Христос, смутившись наконец,

Под гнётом тяжких дум и мук изнемогая,
Бессильным естеством медлительно страдая,
Воззвал: «Зачем меня оставил Ты, Отец!»

В Христа уверовал и Бога исповедал

Лишь из разбойников повешенных один.
Насилья грубого и алчной мести сын.
Он Сыну Божьему греховный дух свой предал.

И много раз потом вставала злоба вновь,

И вновь обречено на казнь бывало Слово,
И неожиданно пред ним горела снова
Одних отверженцев кровавая любовь.

«Муж мой стар и очень занят, всё заботы и труды…»