Том 5. Женитьба. Драматические отрывки

Мнение большинства зрителей нашло себе поддержку в отзывах «Северной Пчелы» и «Репертуара и Пантеона». «Ни завязки, ни развязки, ни характера, ни острот, ни даже веселости — и это комедия» — писал рецензент «Северной Пчелы». «Это, что называют французы, des scènes à tiroirs».[46] «Сцены эти, набросанные кое-как, без достаточной завязки и развязки, невозможно назвать комедией», говорилось в «Репертуаре и Пантеоне». «Для комедии, сверх того, требуется правдоподобие, а в Женитьбе нет ни того ни другого».[47] Нападая на «Женитьбу» с художественной и драматургической точки зрения, враждебная Гоголю критика имела, однако, в виду главным образом общее сатирическое и реалистическое направление его творчества, столь резко выразившееся в «Мертвых душах», которые составляли еще свежую новость. В «Репертуаре и Пантеоне» писали: «Отвратительной природы никому не придет охоты смотреть на сцене, и если она кажется привлекательною… приверженцам г. Гоголя, то они могут перечитать Мертвые души… Пишите, что хотите, барды г. Гоголя! Возгласы ваши не изменят единодушного приговора, произнесенного целою публикою, не дозволившею по окончании пьесы ни одного одобрительного хлопка».[48] При этом подчеркивалось оскорбительное изображение офицерства и чиновничества у Гоголя. Рецензент «Репертуара и Пантеона» указывал, в частности, на Жевакина: «Изображать такими красками морских офицеров, отличающихся у нас вообще образованностью, знакомых с правилами чести и общежития, ей-ей, недостойно писателя, слывущего нравоописательным».[49] В том же духе писала и «Библиотека для Чтения», назвавшая гоголевскую комедию «напряженной малороссийской сатирой против великороссийских чиновников».[50] Всё это было повторением того, что раньше говорилось по поводу «Ревизора».[51]

В сезон 1842–1843 гг. «Женитьба» ставилась всего семь раз.[52] Последующие представления проходили, однако, с возрастающим успехом.[53]

Белинский в своих статьях, рецензиях и заметках 1843 г. не раз касался вопроса о «Женитьбе». Он поместил в «Отечественных Записках» специальную заметку, в которой дал — очевидно, в качестве руководства для актеров — характеристики всех персонажей комедии. При этом он особенно подробно остановился — в поучение Сосницкому — на характеристике Кочкарева. Он подчеркивал отсутствие всякой положительной цели в хлопотах Кочкарева и писал, намекая, вероятно, на Сосницкого: «Если актер, выполняющий роль Кочкарева, услышав о намерении Подколесина жениться, сделает значительную мину, как человек, у которого есть какая-то цель, то он испортит всю роль с самого начала».[54] Несомненно, такую «значительную мину» и сделал Сосницкий, стремясь придать хоть какую-нибудь положительную мотивировку настойчивости Кочкарева.

В Москве «Женитьба» сыграна была первый раз 5 февраля 1843 г., на Большом театре, в бенефис Щепкина.[55] Несмотря на советы Гоголя не ставить в один вечер двух его вещей, Щепкин присоединил и «Игроков», видимо желая придать спектаклю больше единства. Порядок спектакля был следующий: 1) «Женитьба», 2) концертный «антракт», 3) «Игроки», 4) двухактная французская комедия «Подставной и отставной», 5) танцевальный «дивертисемент».[56] «Женитьба» в Москве была сыграна гораздо лучше, чем в Петербурге — главным образом, благодаря стараниям С. Т. Аксакова, не пропускавшего ни одной репетиции и объяснявшего актерам их роли. А. И. Шуберт рассказывает, что она не узнала пьесы, когда увидала ее в Москве: «точно пьесу с иностранной сцены пересадили на родную».[57] Из актеров, по отзыву Аксакова,[58] лучше всех были Кавалерова (Фекла), Сабурова 1-я (Арина Пантелеймоновна) и молодой Пров Садовский, исполнявший роль «Ходилкина» (Анучкина). Хороши были также П. Степанов (Яичница) и Орлов (Жевакин); местами была хороша и Орлова (Агафья Тихоновна). Но исполнители центральных ролей — Щепкин (Подколесин) и Живокини (Кочкарев) — не удовлетворили Аксакова. «Я не понимаю, мой милый, — писал он Гоголю в феврале 1843 г., — вашего назначения ролей. Если бы Кочкарева играл Щепкин, а Подколесина Живокини, пьеса пошла бы лучше. По свойству своего таланта Щепкин не может играть вялого и нерешительного творения, а Живокини, играя живой характер, не может удерживаться от привычных своих фарсов и движений, которые беспрестанно выводят его из характера играемого им лица».[59]

Щепкин и Живокини сами признавали свою неудачу и, с согласия Гоголя, переменились ролями. От перемены ролей спектакль значительно выиграл, хотя Щепкин не мог вполне справиться и с ролью Кочкарева. По поводу гастролей Щепкина в Петербурге в 1843 г. дружественно расположенный к нему Белинский писал, что в роли Кочкарева, «он обнаруживает больше искусства, нежели истинной натуры».[60]