Том 6

Сэр Чарлз принял эти восторженные похвалы с приличествующим случаю скромным достоинством, так, как умел это делать только он один. Не мог же он, столько лет блистая на подмостках сцены, не выработать своей собственной манеры принимать рукоплескания зрителей!

– Вы тоже подметили чрезвычайно существенную вещь, – сказал Пуаро, обращаясь к мистеру Саттертуэйту. – Неожиданную фамильярность в обращении сэра Бартоломью с дворецким.

– А что вы думаете об этой самой миссис де Рашбриджер? Нельзя ли здесь за что-нибудь зацепиться? – нетерпеливо перебил его сэр Чарлз.

– Да, это мысль. Тут возникает несколько разных возможностей, не так ли?

Никто толком не знал, что это за возможности, но признаваться в этом, разумеется, не хотелось. Поэтому присутствующие просто выразили свое согласие.

Затем слово взял сэр Чарлз. Он рассказал о том, как они с Мими навестили миссис Беббингтон, но, к сожалению, не узнали ничего существенного.

– Ну вот, теперь вы знаете все, – заключил он. – Все, что нами сделано. Скажите, что вы думаете обо всем этом?

Сэр Чарлз нетерпеливо подался вперед. Пуаро молчал. Все в ожидании смотрели на него.

– Не могли бы вы вспомнить, мадемуазель, какие рюмки для портвейна были у сэра Бартоломью? – наконец заговорил он.

Мими огорченно покачала головой.

– Я могу сказать, – вмешался сэр Чарлз. Он подошел к буфету и достал несколько тяжелых хрустальных рюмок для хереса.

– Те были немного иной формы, конечно, – более округлые, какие обычно используются для портвейна. Как-то на аукционе у старого Ламмерсфилда сэр Бартоломью купил полный набор рюмок, в том числе и эти. Мне они страшно понравились, и Толли часть их отдал мне. Хороши, правда?

Пуаро взял рюмку, повертел ее в пальцах.

– Да, великолепны, – сказал он. – Примерно такими я их себе и представлял.

– То есть? – удивилась Мими.

Пуаро ей улыбнулся.

– Да… Смерть сэра Бартоломью объяснить довольно легко, а вот с мистером Беббингтоном – гораздо сложнее. Ах, если бы все было наоборот!

– Что значит «наоборот»? – спросил мистер Саттертуэйт.

– Послушайте, мой друг, – повернулся к нему Пуаро, – сэр Бартоломью – известный доктор. Может быть множество причин, чтобы желать его смерти. Часто люди поверяют доктору свои тайны, в том числе и важные. Поэтому у него в руках немалая власть. Одно слово доктора – и вся ваша жизнь рушится. Какое искушение для человека с неустойчивой психикой! А в случае внезапной смерти.., кто как не доктор может усомниться в том, что она не насильственная… О, поверьте, для убийства доктора можно найти тысячу разных причин! Вот я и говорю: «Если бы все было наоборот». Если бы сначала погиб сэр Бартоломью, а потом Стивен Беббингтон. Тогда все становится на свои места – пастора убили, потому что ему что-то стало известно, он что-то заподозрил.

Пуаро вздохнул.

– А на самом деле все наоборот, – продолжал он. – Ничего не поделаешь. Есть тут у меня одна мыслишка. Возможно, яд (если это был яд) предназначался для сэра Бартоломью, а мистеру Беббингтону он попал по ошибке.

– Весьма остроумно, – сказал сэр Чарлз. Лицо у него сначала было оживилось, потом снова помрачнело. – Только мне не верится. Беббингтон вошел в гостиную за несколько минут до того, как ему стало плохо. И он ничего не успел взять в рот, кроме коктейля. А в коктейле ничего не обнаружили.

– Вы мне об этом уже говорили, – перебил Пуаро. – Но, допустим, только теоретически, что там был яд. Мог ли он по ошибке попасть мистеру Беббингтону вместо сэра Бартоломью.

Сэр Чарлз покачал головой.

– Тому, кто хоть немного знал Толли, и в голову бы не пришло отравить его коктейлем.

– Почему?

– Толли не пил коктейли.

– Никогда?

– Никогда.

Пуаро досадливо поморщился:

– Ну и дельце. Ничего не клеится… Нелепость какая-то.

– К тому же не понимаю, – снова заговорил сэр Чарлз, – как мог стакан «по ошибке» попасть к Беббингтону? Стаканы стояли на подносе у Тампл, она всех обносила, и каждый сам себе брал стакан.

– В самом деле, – пробормотал Пуаро. – Ведь коктейль не игральная карта, его не навяжешь. Кто она, эта ваша Тампл? Горничная, которая сегодня меня впустила?

– Да. Она уже года три или четыре у меня служит. Славная девушка, вполне надежная и дело свое знает. Не помню, как она ко мне попала… Впрочем, мисс Милрей, должно быть, все о ней знает.

– Мисс Милрей – это ваша секретарша? Высокая такая, прямо гренадер?

– Вылитый гренадер, – засмеялся сэр Чарлз.

– Я ведь несколько раз у вас обедал, но никогда прежде ее не видел.

– Она, как правило, с нами за стол не садится. Видите ли, в тот вечер нас оказалось тринадцать…

Пуаро с величайшим вниманием выслушал объяснения сэра Чарлза.

– Значит, мисс Милрей сама захотела присутствовать на обеде? – Пуаро задумчиво помолчал. – Могу я поговорить с этой вашей Тампл?

– Разумеется, мой друг.

Сэр Чарлз нажал на кнопку. Тампл явилась тотчас же.

– Звонили, сэр?

Это была высокая молодая женщина лет тридцати двух или трех. Очень видная, хотя и не сказать, чтоб хорошенькая. Из ее аккуратной прически не выбивался ни один волосок. Держалась она спокойно и уверенно.