Том 6

Кроме того, у меня просто дух захватило от чьей-то вдохновенной предприимчивости, глубочайшего знание психологии как толпы, так и отдельного человека, и, конечно же, от веселости всей этой выдумки, безусловно рассчитанной на массовой внимание, переходящее в бурное желание подкинуть ев автору пару монет. У меня, подумал я из-за вечного желания довести иную не свою идею до окончательного совершенства, хватило бы ума установить по-фордовски щиты и шляпы еще в нескольких многолюдных местах этого прекрасного и чудовищно жестокого города.

Испытывая смешанное чувство искреннего восхищения и, не буду скрывать, некоторой зависти, я кроме того подумал, что сегодня этот ковбой, попавший в беду, станет намного состоятельней меня – получившего ничтожный гонорар в одной русскоязычной газетенке, – но загипнотизированный изящной социальной идеей, бросил в шляпу пару квотеров – полдоллара.

Мне уже было не до возвращения домой. Купив газету, я просидел пару часов в одной из забегаловок Центрального вокзала. Прочитал в «Тайме» свежее сообщение о случаях преследования в СССР (это было до обвального конца империи) властями и бессовестными рэкетирами пионеров частного предпринимательства. Пробежал рассчитанное на идиотов высказывание Горбачева о якобы чрезвычайно выгодном для Запада помещении миллиардов баксов в шляпу катастрофически обанкротившейся и до основания обнищавшей (на бегу к светлому будущему) Системы. Обратил внимание на продолжающиеся дискуссии видных американских экономистов относительно эффективности, корректности и целесообразности зверской экспроприации крупных купюр не только у мафии, но и у миллионов честных российских граждан.

Начитавшись про все эти социальные ужасы я возвратился к месту работы гениального предпринимателя, который – будь он на месте всех этих Павловых, Гайдаров, Абалкиных и Явлинских – враз вывел бы из прорыва экономику обдриставшихся утопистов КПСС.

Здесь, поблизости от Публички и порнографических заведений, уже бушевала почище, чем нефтяные скважины, подожженные бесноватым Хуссейном, сексуально-коммерческая, интеллектуальная и туристическая энергия. К картонному щитку ковбоя – не подойти. Монетки и бумажные бабки так и сыпались в «протянутую» шляпу. Вот – расчет! Вот – попадание прямо в яблочко, то есть в фамильный герб Нью-Йорка!

Я сделал пару интересных характерологических наблюдении. Люди, кажущиеся на первый взгляд людьми жесткими, недобрыми, злобноватыми и раздражительными, охотней откликаются на просьбу о подаянии, чем эдакие с виду добрячки, пышущие спокойствием души и сознанием своего нравственного совершенства… Граждане, твердо убежденные в том, что нищенство есть апогей социальной распущенности, даже не думают лезть в карман и весьма иронически относятся к поощрению попрошайничества… Вон – стоит молодой джентльмен с внешностью врожденного бюрократа. Он явный жмот и жлоб. Кроме того, это тип человека, находящегося в бессознательной зависимости преимущественно от самых безрассудных действий большей части толпы. Такие типы – опора крупных политических сволочей и мерзавцев, сначала оболванивающих массы, а затем увлекающих их к немыслимым бедам… Случайно втянутый в чуждые его натуре и крайне неприятные благотворительные мероприятия, жлоб остро чувствует, что просто так уже не выбраться из трясины общего благодушия и дурацкого легковерия. Секунда, вторая – и вот он уже трепещет на крючке убойно искреннего обращения уличного ковбоя, трепещет, дергается и, разумеется, с мясом отрывает от себя несколько жалких центов. И уходит, презирая себя и ненавидя неведомого нищего…

Между прочим, я и сам, покраснев под испытующе снобистским взглядом какой-то богатой старухи, бросил в шляпу еще квотер.

В общем, набравшись терпения, я с огромным азартом ждал финала всей этой остро-социальной лукавой комедии, то есть момента возвращения находчивого нищего за выручкой. А в шляпу, между тем, продолжали доверчиво слетаться медяки, серебро и одинокие зелененькие баксы.

Пара десятков европейских туристов тоже топтались возле заочной, так сказать, паперти с тем же глуповато стоическим видом, с каким все люди, путешествующие группами, торчат на Красной площади перед сменой караула у мавзолея несчастного человека, телу которого отказано в нормальном погребении; напротив резиденции премьер-министра Англии или под сказочными фигурками часов Мюнхенской ратуши…

2

Возвратился к шляпе вовсе не тот молодой человек, которого я встретил ранним утром, а какая-то дряхлая, совершенно, видимо, опустившаяся развалина. Я вместе с толпой шарахнулся в сторону, поскольку от жутких обносков нищего невыносимо разило черт знает чем – мочой, пивным перегаром, затхлостью отчаяния и страшной бедностью на самом дне жизни.