Том 6/2. Доски судьбы. Заметки. Письма

В октябре 1908 г. написанное Хлебниковым славяно-патриотическое «Воззвание» анонимно печатается в столичной газете «Вечер». Спустя несколько дней в литературно-художественном журнале «Весна» появляется его словотворческая проза «Искушение грешника». Секретарем журнала был студент-агротехник Василий Каменский (несомненный «политик» и одновременно стилист-новатор в качестве начинающего поэта и художника). Так у Виктора Хлебникова устанавливаются разные линии литературно-общественных связей и знакомств. Во-первых, он демонстративен в своей приверженности патриотической среде русско-славянофильской направленности (и потому совершенно закономерно его последующее сотрудничество в 1913 г. в журнале «Славянин»). Во-вторых, через В. Каменского он не прочь завязать отношения с еще не проявившимся организационно, однако потенциально существующим молодежно-художественным авангардом. В-третьих (и это главное), через В. И. Иванова он приобщается к передовому направлению современного интеллектуального искусства – к символизму, считая свои литературные замыслы славянским претворением возглашаемого мэтром творческого «дионисийства» (см. Вяч. Иванов. Ницше и Дионис, 1904).

Весь 1909 г. окрашен у Хлебникова настроением сопричастности верхнему слою русской литературы (поэтические вечера на «башне» Иванова, заседания Академии стиха, ожидание публикаций своих вещей в проектируемом журнале Общества поощрения художественного слова). Он утверждается в национально-символической важности своего приобретенного сербского имени «Велимир»[3]. Но он не учел осторожности мэтра: «Дионис в России опасен: ему легко явиться у нас гибельною силой, неистовством только разрушительным» (Вяч. Иванов. О Дионисе и культуре, 1909).

Журнал «Аполлон», соответственно своему имени, утверждал аполлонические начала гармонии и ясности (фундамент возникавшего акмеизма). Журнал был слишком «культурен», чтобы позволить себе заведомую азиатскую «дикость», не принятую в приличном обществе русских европейцев. На «башне» возможны были замечания о сумасшедшей гениальности провинциала-волгаря, но взять на себя ответственность публичного его утверждения хотя бы в малых публикационных дозах никто из ревнителей словесного «кларизма» (лат. clarus – ясный) не решился.

Между тем в среде поэтов и художников, с которыми общался В. Каменский, opus'ы Хлебникова вызывали неподдельный интерес. В марте 1910 г. усилиями двух художественных объединений – «Венок» (братья Бурлюки, М.Ларионов, Н.Гончарова) и «Треугольник» (во главе с художником-любителем, пропагандистом «свободного искусства» Н. И. Кульбиным) – организуется выставка рисунков и автографов русских писателей. В числе экспонатов были выставлены рукописи В. Хлебникова как имеющие, на взгляд устроителей, и поэтическое и визуально-художественное значение. К открытию выставки вышел в свет альманах «Студия импрессионистов», в котором были напечатаны два стихотворения В. Хлебникова (одно из них – «Заклятие смехом» – стало впоследствии хрестоматийным образцом поэтического футуризма).

В апреле 1910 г. вышел второй боевой альманах – «Садок Судей» (название предложил Хлебников); его издали супруги – М. В. Матюшин (музыкант) и Е. Г. Гуро (поэтесса, художница), на квартире которых обычно и собирались петербургские новаторы. Книжка, эпатажно отпечатанная на грубой обойной бумаге (в противовес роскошным изданиям символистов), была всунута Бурлюками в карманы пальто участников очередного заседания Академии стиха. Выпад заключался в том, что, отвергнутый этим обществом, «не причесанный, величаво лохматый от природы»[4] Хлебников (и его новые друзья) выступают судьями искусства «прекрасной ясности». Ведь апокалиптическая поэма Хлебникова «Журавль» была осмеяна «аполлоновцами» как примитивный раешник. И потому драма «Маркиза Дэзес» гротескно изображала «аполлоновский» вернисаж как плохую копию парижской художественной жизни. «Зверинец» (стихотворение в прозе), так и не появившийся в «Аполлоне», полускрытым посвящением В. И. Иванову манифестировал прощание Хлебникова с посетителями «башни», с академическими законодателями версификационных правил.

Летом 1910 г. Хлебников впервые гостит у братьев Бурлюков, отец которых управлял огромным скотоводческим хозяйством в причерноморских степях нижнего Днепра. Геродот, «отец истории», называл эти земли, в архаические времена примыкавшие к степной Скифии, страной леса, Гилеей. Хлебникову принадлежала идея назвать этим словом творческую группу, складывавшуюся вокруг деятельного Давида Бурлюка и позднее провозгласившую его, Хлебникова, «гением» и «великим поэтом современности». Снежимочка, героиня рождественской пьесы Хлебникова, на вопрос о ее вероисповедании отвечает: «Я – лесная» (СС, 4:369). Название «Гилея» публично закрепилось за группой с марта 1913 г.