Том 6

Однако так же как в Обломове слились наблюдения над характерами русских людей, так и Штольц, по словам писателя, «неспроста подвернулся ‹…› под руку»; при этом он обращал внимание на «ту роль, какую играли и

150

играют до сих пор в русской жизни и немецкий элемент, и немцы», а также на тип «родившегося здесь и обрусевшего немца и немецкую систему неизнеженного, бодрого и практического воспитания» («Лучше поздно, чем никогда»). И это в свое время было замечено критикой: «Штольц – лицо не вымышленное, а действительное: таких людей, которые, благодаря чисто немецкому воспитанию, наживают в несколько лет сотни тысяч, очень немало в России».1 Впоследствии Р. К. Шульц собрал высказывания Гончарова о немцах и немецком характере, сопоставил их с биографическими сведениями о писателе и на этой основе сделал достаточно субъективный вывод о том, что Гончаров не только любил путешествовать по Германии, но и был одним из немногих крупных русских писателей, которые признавали ценность вклада выходцев из Германии в развитие его родной страны.2 Однако Шульц в своей книге не приводит воспоминаний племянника писателя А. Н. Гончарова3 о том, как писатель «высмеивал» немцев и «пилил» своего слугу-немца

151

К. Л. Трейгута, а в разговоре с племянником рассказывал анекдоты о немецком характере и произнес будто бы следующее: «Может быть, немцы хорошие филологи, дельные чиновники или купцы, но жить они не умеют, всё у них угловато, нет изящества и отсутствие воспитания» (ВЕ. 1908. № 11. С. 28-29).

А. Б. Муратов считал, что при создании образа Штольца автору «Обломова» помогли впечатления, полученные во время работы в Департаменте внешней торговли, и характер деятельности героя мог быть подсказан содержанием проходивших через руки Гончарова дел.1

Только однажды была предпринята попытка связать образы Штольца-отца и Штольца-сына (одновременно) с реальным лицом. Ю. М. Алексеева утверждала, что имя Карл не случайно появилось в черновой рукописи романа: брат писателя, Николай Александрович, был женат на дочери симбирского врача Карла Фридриха Рудольфа Елизавете. По архивным материалам исследовательница восстановила основные этапы биографии Рудольфа (сын медицинского чиновника, обучался в Германии, в 1812 г. вступил в Рязанское ополчение, участвовал в походах и сражениях, в 1817 г. определен в Симбирскую Александровскую больницу, в 1831 г. за борьбу с холерой награжден орденом Св. Анны пятой степени, дававшим право на потомственное дворянство; в городе, по воспоминаниям А. Н. Гончарова, его с полным основанием называли «местный доктор Гааз»). Значительное имение Рудольф получил за женой. С биографией Штольца-отца здесь совпадает только то, что герой попадает из Саксонии в Россию, с биографией Штольца-сына – приобретение богатства и высокого общественного положения: «Сбылась мечта матери Андрея Штольца: немец из Саксонии стал богатым русским дворянином».2

Следует отметить еще один аспект проблемы. Неоднократно высказывалось мнение, что Штольц унаследовал черты самого писателя. Те исследователи, которые придерживались этого мнения, основывались на служебном

152

прилежании Гончарова, достаточно успешной его карьере, на аккуратности и скрытности (до тех пор пока не началась публикация писем, считалось, что оборотной стороной этих качеств могла быть расчетливость).

Выше уже упоминалось, что И. Ф. Анненский называл Штольца «некоторой душевной болью самого Гончарова».1 Е. А. Ляцкий находил, что, создавая Штольца, так же как Петра Адуева и Аянова, Гончаров анализировал собственные романтические юношеские порывы и отказывался от них в пользу практических подходов, необходимых в частной жизни и на службе.2

В Штольце воплощено также то западноевропейское начало, которое усматривали и в психологии писателя. Оно, по словам Е. А. Соловьева, «заставляло его воспевать панегирики культуре, признавать ее необходимость и полезность, выставлять в своих произведениях деятельные типы, как Штольц…».3 В. Е. Евгеньев-Максимов находил в Гончарове штольцевский «склад ума (и миросозерцания)».4

П. Н. Сакулин отмечал, что «ситуация Гончарова в его собственном романе (имеются в виду отношения с Е. В. Толстой. – Ред.) близко напоминает ситуацию созданных им героев, несмотря на то что он не пользовался взаимностью, как более счастливые в этом случае Обломов и Штольц».5

В. Н. Криволапов выделил никем прежде не акцентированную деталь прототипической ситуации: «…каждый, кто знаком с биографией писателя, наверняка согласится с тем, что не только в философствующем, но и в робеющем перед перспективой брака Штольце нетрудно разглядеть И. А. Гончарова, который, видимо, в силу своей чрезвычайной мнительности так и не завел семьи».6

153

***

Мнение о том, что для создания образа главной героини Гончаров использовал самые свежие жизненные впечатления, возникло, судя по воспоминаниям современников, еще до выхода романа.1