Том 6

В те годы началось разложение рабовладельческой формы собственности. Как уже не раз говорилось выше, мелкое и среднее землевладение» связанное с городами и сохранив,-шее в наибольшей степени черты рабовладельческого хозяйства прежних времен, переживало в период поздней империи глубокий упадок. Вместе с тем происходил рост крупных поместий (сальтусов), которые уже не были связаны с городами. По мере своего развития эти поместья превращались в замкнутое целое и в экономическом, и в политическом отношении. Они становились фактически независимыми от центральной власти. Такие поместья уже существенно отличались от классической рабовладельческой латифундии и предвосхищали в своей структуре некоторые черты феодального поместья. Однако в условиях позднеримской империи эта новая форма собственности не могла получить беспрепятственного и полного развития и поместья римских магнатов IV — V веков должны были стать лишь эмбрионом новой формы собственности.

Кроме этого, нельзя недооценивать удельный вес мелкого и среднего землевладения в экономике поздней империи. Хозяйства мелких земельных собственников и куриалов не были полностью поглощены крупными поместьями. Ряд юридических (в первую очередь — кодекс Феодосия) и литературных (Сидоний Аполлинарий, Сальвиан) источников недвусмысленно подтверждает существование курий и связанных с ними форм земельной собственности вплоть до разрушения Западной Римской империи. Это обстоятельство приобретает тем большее значение, что упадок городов нельзя представлять себе как явление одновременное и повсеместное, не говоря уже о важной роли городов восточной части империи или Африки. Следует отметить, что города западных провинций в отдельных случаях продолжали сохранять значение местных экономических и политических центров, особенно в прирейнских и междунайских областях.

Серьезным препятствием для развития новой формы собственности было то обстоятельство, что в позднеримском сальтусе эта новая форма была опутана густой сетью еще неизжитых рабовладельческих отношений. Использование труда колонов и рабов, посаженных на землю, не приобрело еще характера феодальной эксплуатации — в этом заключается принципиальное отличие позднеримского сальтуса от феодального поместья.

Несмотря на сохранение больших масс рабов pi ргсполь-зование их труда как в крупном, так и в среднем землевладении, ведущей фигурой сельскохозяйственного производства поздней имперрш, бесспорно, стали колоны. Это особенно верно для последних двух столетий существования Западной Римской империи, когда происходила определенная нивелировка положений всех категорий зависимого населения. Своеобразный характер этой нивелировки заключался в том, что она как бы объединяла два идущих друг другу навстречу процесса: наряду с общим ограничением свободы, закрепощением разлр1чных категорий зависимого населенргя произошло распространение на все эти категории, в том числе и на колонов, правового статуса, который нес в своей основе экономические отношения рабовладельческого общества.

Значительная близость колона ко всей системе рабовладельческих отношений, промежуточный характер его положения между классическим рабом и средневековым крепостным крестьянином определяется, в частности, тем, что он, как и другР1е категории заврюимого населения, не получил собственности на орудрш производства. Из античных источников хорошо известно, что в период ранней империи собственник земли давал колонам в пользование все орудия труда. В последние века существования империи права земельных собственников на инвентарь, которым пользовались колоны, и вообще на все имущество колонов, были закреплены законодательно. Так, например, в законодательстве времен Аркадия и Гонория (конец IV века) указывается, что все имущество колона принадлежит его господину, в кодексе Феодосия говорится, что колон не имеет права отчуждать землю и вообще что-либо из своего имущества без согласия господина. В начале VI века кодекс Юстиниана законодательно подтвердил, что все имущество колона принадлежит его господину. Таким образом, колон, хотя он и вел самостоятельное хозяйство, не пользовался нргкакой имущественной правоспособностью и не имел собственностР1 на орудия производства. Это и было существенной чертой, которая отличала колона от феодального крестьянина. Отношения к орудиям производства и те формы распределения продуктов производства (оброки и повинности колонов), которые господствовали в позднеримской империи, в значительной степени сближали колона и раба в смысле их малой заинтересованности в результатах собственного труда. Одно из наиболее характерных противоречий рабовладельческого способа производства, таким образом, сохранилось и при этой новой форме эксплуатации и в труде новой категории непосредственных производителей.