Том 6

— Чтоб мне утонуть, мне нравится его неукротимый дух! — заорал Шарки. — Спрячь нож в карман, Нэд. Вы спасли свою шкуру, Скарроу. Очень жаль, что такой отважный человек, как вы, не избрал единственную профессию, где храбрый малый может заработать себе на жизнь. Вас, видно, ждет необычная смерть, Скарроу, если вы побывали в моих руках и остались в живых, чтобы поведать об этом миру. Нэд, свяжи-ка его.

— Капитан, может быть, привязать его к печке?

— Ну что ты говоришь! В печке огонь. Оставь свои разбойничьи шуточки, Нэд Галлоуэй, а не то я покажу, кто из нас капитан и кто квартирмейстер.

— Да нет, я думал, что вам хочется его поджарить, — оправдывался Нэд. — Неужели вы хотите отпустить его живым?

— Привяжи его к столу. Хоть нас с тобой и высадили на багамских отмелях, все равно я капитан, а ты должен меня слушаться. Да захлебнись ты в соленой воде, подлюга! Ты что, смеешь возражать, когда я приказываю?

— Да нет же, капитан Шарки, не кипятитесь так, — сказал квартирмейстер и, подняв Скарроу, положил его, как ребенка, на стол. С привычной ловкостью моряка он связал распятого капитана по рукам и ногам веревкой, протянул под столом, и заткнул ему рот длинным шарфом, еще совсем недавно прикрывавшим подбородок губернатора Сент-Китта.

— Ну-с, капитан Скарроу, мы с вами расстаемся, — сказал пират. — Если бы у меня за спиной стояло хотя бы с полдюжины проворных ребят, я забрал бы ваш корабль и груз вместе с ним, но Крикун Нэд не нашел ни одного матроса в вашей команде, у которого было бы хоть на грош смелости. Тут невдалеке болтается несколько суденышек, и мы захватим одно из них. Когда у капитана Шарки есть лодка, он может захватить рыболовное судно; когда у него есть рыболов, он может захватить бригантину, с бригантиной он захватит трехмачтовый барк, а с барком он заполучит полностью оснащенный боевой корабль. Так что поторопитесь в Лондон, а то как бы я не вернулся, чтобы взять в свое владение «Утреннюю звезду».

Они вышли из каюты, и капитан Скарроу услышал, как в замке повернулся ключ. Затем, пока он пытался освободиться от пут, послышался топот ног вниз по трапу и затем на юте, где над кормой висел ялик. Капитан все еще ворочался и напрягался, стараясь освободиться от веревки, когда до него донесся скрип фалов и всплеск воды при спуске ялика. В неистовом бешенстве он рвал и дергал веревку до тех пор, пока с ободранными в кровь запястьями и лодыжками не свалился наконец со стола. Через мгновение он вскочил, перепрыгнул через мертвого помощника, вышиб ногой дверь и ринулся на палубу.

— Эй! Питерсон, Армитэйдж, Уилсон! — вопил он. — Хватайте тесаки и пистолеты! Спустите большую шлюпку! Спустите гичку! Пират… Шарки… вон в том ялике! Боцман, свистать наверх вахту левого борта и посадить всех матросов в шлюпки!

Шлепнулся на воду большой бот, шлепнулась на воду гичка, но в тот же миг рулевые старшины и матросы устремились к фалам и вскарабкались обратно на палубу.

— Шлюпки продырявлены! — кричали они. — Они протекают, как сито.

Капитан свирепо выругался. Его перехитрили. Над ним сверкало звездное безоблачное небо, не было ни малейшего ветерка. В лунном свете белели обвисшие, бесполезные паруса. В отдалении качалось рыболовное судно. Рыбаки сгрудились у сетей.

Совсем близко от них нырял и взбирался на волны маленький ялик.

— Эти рыбаки уже, можно сказать, мертвецы! — сетовал капитан. — Ребята, крикнем все вместе, чтобы предупредить их об опасности.

Но уже было поздно.

Ялик проскочил под бортовую тень рыбачьего судна. Быстро, один за другим, прозвучали два пистолетных выстрела, послышался вопль, еще один выстрел, и затем наступила тишина. Рыбаки исчезли. Затем, неожиданно, с первым дуновением ветра, долетевшего откуда-то с берегов Суссекса, бушприт рыболова повернулся, грот-парус надулся, и суденышко направилось в Атлантику.

Как капитан Шарки и Стивен Крэддок перехитрили друг друга

(Перевод Б. Грибанова)

Для пиратского корабля старых времен кренгование было совершенно необходимой операцией. Исключительная быстроходность корабля позволяла ему не только догонять торговые суда, но и спасаться от преследования военных кораблей. Однако невозможно было сохранить прекрасные ходовые качества без того, чтобы периодически — по крайней мере раз в год — не очищать днище судна от длинных шлейфов растений и от корки из ракушек, которые так быстро облепляют дно корабля в тропических морях.

В таких случаях Шарки избавлялся от лишнего груза и вводил корабль в какой-нибудь узкий морской залив, в котором при отливе судно оказывалось на отмели; затем к мачтам корабля прикрепляли блоки и тали, с помощью которых наклоняли его на борт, и основательно скребли днище от ахтерштевня до форштевня.

В течение этих авральных недель корабль был, конечно, беззащитным, но, с другой стороны, к нему можно было приблизиться только на посудине не тяжелее скорлупы; место для кренгования выбиралось потайное, укрытое, и, в сущности говоря, большой опасности не было.