Том 6. Дворянское гнездо. Накануне. Первая любовь

Следовательно, основные доделки и «перемены» были уже к этому времени осуществлены и прежде всего — правка, которую повлекло за собой дружеское обсуждение романа в литературном «ареопаге». Во всяком случае 10 (22) декабря 1858 г. Тургенев уже сообщал Каткову, что он принялся за другую вещь — за статью «Гамлет и Дон-Кихот», которая с 1856 г. писалась параллельно с «Дворянским гнездом» (точнее — Тургенев постоянно обращался то к ней, то к «Дворянскому гнезду» после окончания работы над «Фаустом», «Поездкой в Полесье», «Асей»). По-видимому, и на этот раз писатель обратился снова к статье после завершения работы над «Дворянским гнездом». Зная, когда состоялось чтение, и памятуя, что 1 января 1859 г. было получено уже цензурное разрешение на тот номер журнала, где печатался роман (это значит, что произведение должно было поступить в редакцию около середины декабря[134]), мы можем установить время работы Тургенева над основным текстом романа на ее втором, наиболее значительном этапе.

Точных сведений о дате этого чтения не сохранилось, но по совокупности довольно расплывчатых хронологических свидетельств И.А.Гончарова («однажды осенью», после возвращения Тургенева в Петербург, но не сразу, как все ожидали, а некоторое время спустя — из-за болезни писателя)[135], П. В. Анненкова («В один зимний вечер» 1858 г.)[136], а также по названному выше письму Тургенева к Е. Е. Ламберт можно заключить, что коллективное чтение и обсуждение литераторами «Дворянского гнезда» состоялись в конце ноября — начале декабря 1858 г.

В литературу, посвященную «Дворянскому гнезду», вкрались и долгое время служили источником для различных умозаключений ошибочные сведения о дате чтения, состоявшегося якобы 28 и 29 декабря ст. ст. 1858 г.[137] Ошибка эта произошла из-за неправильно понятой записи в «Дневнике» Никитенко, где под датой 28 декабря (суббота) сообщается: «Был у И. С. Тургенева. Он написал новый роман совершенно в художественном направлении. Вот это хорошо! Пора перестать делать из литературы только деловые записки о казусных происшествиях и считать ее исключительно исправительным бичом». Никаких указаний на то, что Никитенко был у Тургенева во время коллективного чтения и обсуждения «Дворянского гнезда», здесь нет, как нет и вообще в мемуарной литературе указаний на то, что Никитенко находился среди присутствовавших на чтении.

Если судить по словам самого Тургенева[138], а также по воспоминаниям П. В. Анненкова и И. А. Гончарова, на коллективном чтении, кроме этих трех лиц, присутствовали Н. А. Некрасов, В. П. Боткин, И. И. Панаев, С. С. Дудышкин, Н. Н. Тютчев, И. И. Маслов, М. А. Языков, А. Ф. Писемский и А. В. Дружинин[139].

Литературный «ареопаг», как его называл Тургенев, отнесся к новому роману писателя чрезвычайно благосклонно. П. В. Анненков в «Литературных воспоминаниях» так рассказывает об этом знаменательном для автора событии:

«В один зимний вечер 1858 года Тургенев пригласил Некрасова, Дружинина и нескольких литераторов в свою квартиру с намерением познакомить их с новым своим произведением. Сам он читать не мог, нажив себе сильнейший бронхит и получив предписание от врача своего, доктора Шипулинского, не только не читать ничего для публики, но даже и не разговаривать с приятелями. Присужденный к безусловному молчанию, Тургенев завел аспидную доску и вступал посредством нее в беседу с нами, иногда даже очень продолжительную, что с некоторым навыком происходило довольно ловко и быстро. Чтение романа поручено было мне; оно заняло два вечера»[140].

По воспоминаниям того же Анненкова, мнением которого Тургенев особенно дорожил[141], автор был удовлетворен во время обсуждения «всеми отзывами о произведении и еще более кой-какими критическими замечаниями, которые тоже все носили сочувственный и хвалебный оттенок»[142]. Анненков не приводит самих отзывов — ни своего, ни других лиц, но из писем и воспоминаний И. А. Гончарова видно, что ряд критических замечаний относился к образу Лизы Калитиной. Он сам называет его «недосказанным, недопетым» в письме к Тургеневу от 28 марта ст. ст. 1859 г. (Рус Ст, 1900, № 1, с. 13), а позднее передает слова Анненкова, сказанные Тургеневу после чтения: «Анненков ему сказал, что не видно источника ее <Лизы> религиозности — и тогда Тургенев приделал какую-то набожную няню»[143]. Верность этого свидетельства подтверждается тем, что Тургенев действительно после обсуждения написал новую главу для романа о детстве и воспитании Лизы Калитиной (глава XXXV, в автографе она отсутствует).