Том 6. Гонцы; Моя нестерпимая быль; Статьи, очерки, воспоминания; Приложение

Я не соблюл родительский обычай,
Не верил я ни в чох, ни в птичий грай —
Ушли огни, замолк их гомон птичий,
И опустел иконописный Рай.
Взгляни теперь, как пристально и просто
Вдали от человечьих нор и гнезд
Глядят кресты таежного погоста
В глаза ничем не возмутимых звезд.
Здесь сделалась тоска земли близка мне,
Здесь я увидел сквозь полярный свет,
Как из земли ползут нагие камни
Холодными осколками планет.
Могила неизвестного солдата!
Остановись, колени преклоня,
И вспомни этот берег ноздреватый,
Зеленый снег и на снегу — меня.
Здесь над землей, израненной и нищей,
Заснувшей в упованьи наготы,
Я обучался кротости кладбища —
Всему тому, что не умеешь ты.

Зима 1941 г.

* * *

Медлительный еврей с печальными глазами
Мне говорит о тайнах бытия:
Как человеком сделалась змея,
Накормленная райскими плодами.
Все спит кругом, — нет третьего меж нами, —
Но ты со мной, бессонница моя!
Он мудр и тих. Все библии изведав,
Ведет он неуклонно речь свою,
Как сделал из Молчалина змею
В комедии премудрый Грибоедов.
Все спит кругом — никто не слышит бреда,
Никто не слышит сказку про змею.
Мой Господин! Ты знаешь жизнь мою:
Мой скорбный путь и грустную победу.
Ты дал мне ум, велел мне плод отведать.
Стать хилым и похожим на змею.
Теперь я стар! Спаси ж меня от бреда,
А бурю я любую простою!

* * *

Я вновь один, и есть Барон,
И есть разбросанные корки,
И крики западных ворон
Вокруг украденной махорки;
Сухая сука, две шестерки,
И вор, по прозвищу Чарльстон.
Вот он мне ботает про то,
Как он подпутал генерала,
Как дочь несчастного бежала,
Его хватая за пальто.
А он приплясывал, смеясь,
Плечами поводил картинно
И говорил: «Отстань, падлина,
Я честный вор, отлипни, мразь!»

Она сбежала от отца
И по банам его ловила,
Потом сто тысяч закосила
И отмолила, откупила
И задарила молодца.
Я все прослушал до конца
И призадумался уныло:
Зачем любви нужна могила
И тяжесть крестного венца?
Зачем сознанью подлеца
Всегда одно и то же мило:
«Она страдала и любила,
И все прощала до конца!»
Как мне противен разум мой,
Мое тупое пониманье.
Он не потащится с сумой,
Он не попросит подаянья.
Но как его ты не зови,
Он все пойдет своей дорогой —
Сорвать с поруганной любви
Венец блестящий и убогий!
О ложь! О милое ничто!
Любви прекрасное начало.
Тот край, где дочка генерала
По людным улицам бежала,
Хватая вора за пальто.

Дай мне, сияя и скорбя,
Моей любви шепнуть неловко:
«Я все простил тебе, дешевка...
Мне очень трудно без тебя!»

Мыши